Наконец, почувствовав новую взаимную готовность и испытывая потребность в борьбе, я спрашиваю:
- А как насчёт восхитительной коленопреклонной позиции?
- Вы думаете, я не поняла сразу же, куда вы клоните? Маленький изменник, который хочет напасть на мою попку! Но, мой дорогой мальчик, это действительно невозможно.
Я обнимаю, льщу, умасливаю и упрашиваю её до тех пор, пока она, наконец, не обещает:
- Я, пожалуй, и попробовала бы, выдержу ли вход вашего укола, если вы возьмёте на себя обязательство не идти дальше ореха и клянётесь, что обязательно заберёте его, если это станет слишком болезненным для меня. Договорились?
И, получив моё согласие, принимает соответствующую позу. Наклоняясь сначала, чтобы облизать её восхитительное влагалище и дать один или два засоса её очаровательному клитору, я подношу свой нетерпеливый дрекол к вздувшимся и страстно жаждущим губам этого влагалища, и после двух или трёх втираний порывисто вталкиваю его, в результате чего мой живот шлёпается о её великолепную задницу. И затем мы потихонечку сношаемся, взаимно пульсируя в излишестве чувственности.
Я просовываю руку ей под живот и быстро-быстро потираю ей клитор, заставляя впасть в экстаз восхищения. Даю ей время вкусить не более одной или двух пульсаций моего дрекола и, зная, что ничто так сильно не восхищает развратную женщину как быстрые движения сразу же после метания икры, предпринимаю стремительную серию толчков, стараясь каждый раз хорошенько запихнуть дрекол по самую рукоятку и выкрикивая всё это время вульгарности вроде таких:
- Ну разве этот толчок не заставляет вас вздрогнуть? Вы догадываетесь, что в ваше сладострастное и восхитительном влагалище стучатся ятра?
И тому подобное. Не пренебрегаю и словами «хуй», «ебля».
Она становится безумно непристойной и кричит мне:
- Ах, дорогой ты мой! Какой же ты восхитительный ёбарь! Да, да; я чувствую его до самого корня! Ему там здорово у меня, мой дорогой мальчик. А твой славный хуй, такой большой-большой, убивает меня, и я вот-вот умру от восторга. Ах! ах! ах!
И визжит, вновь похотливо истекая самым восхитительным образом. И тут, едва она отключается, пребывая всё же во всех муках восхищения, как я, также чувствуя, что больше не в силах тянуть дальше, внезапно вытаскиваю сильно пахнущий ствол и нажимаю им на рифленоое и прелестное отверстие в её днище, пытаясь вставить его туда. Несмотря на неистовство моего возбуждения, я достаточно осторожен, чтобы нажимать без силы, и вкладываю орех в ножны без особого труда или намёка на ропот со стороны дорогой мамы, которая выполняя своё обещание, прикладывает все усилия, чтобы помочь мне: её большая жопа выставлена мне навстречу, а мускулы сфинктера не оказывают никакого сопротивления. Я оказываюсь в такой степени вне себя, что, даже если бы захотел нарушить своё обещание удовольствоваться вставкой лишь одной головки, навряд ли смог продолжать и далее, поскольку ко мне с такой смертельной сладостью подступает приступ, что я таяю, выстреливая поток спермы далеко в её кишки, а затем теряю все силы даже для дальнейших хотя бы малейших толчков. Подозреваю, что это длительное воздержание позволяет миссис Дейл потечь раза два или даже три, что, казалось бы, должно невероятно возбудить меня, и тем не менее все силы для дальнейшего прогресса меня покидают. Со мной это мгновенное бессилие случается в первый раз, хотя и не в последний; к этому вообще приводит сдерживание ваших способностей кончать в ебле.
И тем не менее восхитительные пульсации сочного влагалища дорогой мамы, о которых я могу судить по поведению её судорожно сжимающихся рук, вскоре повторно пробуждают мои на мгновение задремавшие, было, силы. Мой дрекол уменьшился и потерял добрую половину своей прежней твёрдости, но её оказывается достаточно, чтобы позволить мне продвинуть его вперёд, и пока миссис Дейл оправляется от экстаза своей последней течки, он почти неощутимо проскальзывает внутрь на весьма существенную глубину, не доступную ему прежде. А как только она приходит в себя, я делаю вид, что у меня продолжается судорожная отдышка, как если бы я пребывал всё ещё в том же изящном полусознательном состоянии.
Я чувствую, как её рука просовывается меж её бедрами, и слышу недовольный, вроде де бы, голос:
- Ничего себе! Как это называется? По самую рукоятку!
Ласковое прикосновение к моим стручкам, которые она берёт в свою руку и нежно поглаживает, заставляет мой дрекол заметно напрячься. Она это чувствует и ласкает их дальше, пока не заставляет его стать таким же тугим, как и прежде, но он продолжает быть всё ещё вставленным в её восхитительную и усиленно пульсирующуцю жопу, которая, кажется, скорее приветствует незнакомца, чем даёт ему отпор. Я симулирую теперь возвращение полного сознания и восклицаю:
- Ах, где я? Я никогда не знал такой небесной радости.
Она приподнимает свое лицо от подушки и произносит:
- Увы, увы, мой озорник! Как это не удивительно, ты вошёл по самый черенок. Вот - так-то, ты нарушил свое обещание.
- Даже не знаю, как так получилось, - уверяю я её, - ибо кончил и отключился, когда внутри была только его головка.
- Что ж, прощаю тебя, только больше не двигайся.
Но пульсировать я продолжаю и ощущаю встречное восхитительное наддавливание. Я просовываю свою руку ей под живот и нахожу её клитор жестким и возбуждённым. А пальцами другой руки натираю один из её твердых выступающих сосков.
Вскоре она снова становится безумно непристойной и начинает извиваться из стороны в сторону на моем необузданном дреколе. Я пребываю в неподвижности, настроенный позволить её страстям потребовать движения и от меня. Долго ждать мне не приходится.
- Попробуй-ка чуточку подвигаться, - просит она, - только тохонечко.
- Повинуюсь, мэм, - отвечаю я и медленно-медленно выхожу, но недалеко, и также медленно возвращаюсь.
Видео
Рассказы