- А было бы здорово найти время и попытаться убедиться, насколько Лиззи имеет тягу к этому. Полагаю, вы легко сможете найти предлог, если пожелаете сделать это.
- Да, без труда. Мысль эта возбуждает меня. Почему бы не доставить себе такого удовольствия?
Что ж, думаю я про себя, предлог будет найден завтра же после полудня, когда я с Мэри направлюсь в летний домик, а Лиззи останется, чтобы не дать кому-либо помешать нам.
Поэтому я отдаю Мэри все предпочтения нашего уединения, и мы имеем четыре весьма изысканных и изящных отпущения грехов , восхитительных во всех позициях, допустимых при входе в храм любви. Ибо до сих пор я никогда не пытался добираться до входа через настолько узкую щель, слишком уж малую для проникновения моего огромного орудия. Странно, но если Лиззи легко приспособила своё заднепроходное отверстие ко мне и доставляла физическое удовольствие, то Мэри – старше её и с более женственной фигурой - была всё ещё не способна поместить меня в этой суженной тропинке, ведущей к блаженству.
Когда наступает ночь, я преисполнен любопытства узнать, как моя дорогая инструкторша вела себя Лиззи. И она рассказывает мне:
- Лиззи была сначала несколько нервозна, но я сердечно поговорила с ней, сказала ей, как её проявление ею дружбы и даже любви после первой порки снискало мою привязанность; что я не думаю быть так суровой, как в первый раз, но что дисциплину следует поддерживать. "Так что давайте, моя дорогая девочка, скидавайте-ка своё платье! Я, пожалуй, сделаю то же с моим, чтобы излишняя одежда не мешала, да чтобы не смялась и осталась в целостности". Видя, что и после этого Лиззи тем не менее продолжает слега дрожать, я стаскиваю с неё платье, обнимаю её и любовно целую. "
Не бойтесь же. Я не причиню вам сильной боли. Покажите-ка мне свои бёдра, моя дорогая, дайте мне взглянуть, остались ли ещё какие-нибудь следы от предыдущего наказания ". У Лиззи довольно выпуклый и многообещающий живот.
Я весь его ощупываю и громогласно восхищаюсь его формой и твёрдостью, заявляя: "Как это чудесно на самом деле взирать на это! И каким ещё более привлекательным будет, когда вы вырастете и станете женщиной! Повернитесь-ка и позвольте мне взглянуть, насколько вы женственны спереди. Честное слово, бугорок уже здорово заметен и покрыт прелестным мхом". Моя рука блуждает по её фигуре, Лиззи возбуждена, её лицо вспыхивает, в глазах сверкает растущее желание. Меня трясёт, и я тороплюсь уложить её к себе на колени и начинаю стегать – не очень-то сильно, но достаточно хлёстко, чтобы вызвать приток крови к поверхности кожи и тем самым с удвоенной силой возбуждать все эротические органы, так что Лиззи начинает так извиваться свой попой под моими взорами, а меня всю охватывает похоть, и я, сознавая, какое значение имела бы поблажка ей, что есть силы продолжаю вздувать неё, но только так, чтобы сделать ещё более возбуждённо и похотливо смотрящимися терпение – пока, впав в чрезмерное вожделение, она не выкрикнула:
"Ах, дорогая моя мисс Френкленд, какое бы удовольствие вы доставили мне, если бы обняли и погладили меня!" Я поднимаю её и, прижав её к своей груди и губам, принимаюсь сосать её язык, а рука моя скользит вниз и находит Лиззину пиздёнку, а она мокра от её струящегося семени, а маленький клитор твёрд от поглотившей её эротической страсти! Я тру и тру её, пока она снова не выходит в расход. А наши языки продолжают находится в наших ртах. Когда Лиззи кончает, я просовываю палец ей во влагалище, пока не встречаю там некое препятствие.
Ну конечно, понимаю я, ведь Лиззи в превосходстве владеет искусством зажимания, так что могла предстать достаточно непроницаемой, чтобы и сомнения никакого не было, что если её ебли, то только пальцем.
- "Ах, маленькая кисочка, вы с этим раньше играли? Скажите мне правду! " "Я скажу вам всё, если вы только снова поиграете со мной. С того времени, когда стегали Мэри и меня, у нас обеих так часто там жгло, что почувствовав это, мы запихивали внутрь пальцы, и это было так приятно, хотя поначалу и испытывали боль. Но вы делаете это много лучше, чем Мэри. – О. ну же, ну же, дорогая мисс Френкленд!". "Я сделаю это гораздо лучше, если встану. Взгляните-ка сюда!". И задрав свои юбки и подол сорочки, я выставляю абсолютно остолбеневшей Лиззи свою столь необычную волосатость и свой огненно красный клитор, вызывающе высунувшийся наружу из чёрной массы моих завитков. "Какая прелесть! – кричит Лиззи. – Признаюсь, у вас такая загогулина! Вот бы мне такую! Мне надо поцеловать её. " Нагнувшись, она берёт её в рот и сосёт."Погодите, дорогая Лиззи, давайте насладимся этим обе!" Взяв с кресла диванную подушку, я ложусь на пол, сказав Лиззи, чтобы она перешагнула через меня и встала на колени лицом к моим ногам, так чтобы можно было приспособить наши рты к пиздам друг друга.
Позже Лиззи говорила мне, что она, остерегаясь показаться уже сведущей, позволила мисс Френкленд наглядно посвятить себя во все церемонии гамаюширования:
- Я, - продолжает мисс Френкленд, - приклеила свои губы к прелестной пиздёнке дорогой Лиззи, в то время как она взяла в рот мой клитор, успев произнести: "Какой же он удивительный!" После нескольких горячих ласок я просовываю палец в заднепроходное отверстие Лиззи и делаю пазу, чтобы сказать ей: "Можно не только последовать моему примерув этом отношении, но и употребить другую руку в моей пизде, пока сосёте мой клитор ". Затем, приспособившись как следует, мы обе гамаюшируем друг друга, пока не оказываемся не в силах больше двигаться из-за непомерных восторгов, вызванных нашей обильной разрядкой. После этой первой череды Лиззи становится настолько любопытной, что не без удовольствия принимается осматривать мой покрытый волосами орган и его части, приговаривая: "Кто бы мог подумать?" Я позволяю себе устроить подобное же освидетельствование Лиззи: "Долг платежом красен. Скиньте-ка с себя свою одежку и обнажите своих малышей.
Ба, какие же они прелестные и многообещающие!" И начинаю посасывать вздутия. Наши взаимные ласки и обхождения весьма быстро разогревают наш пыл и распутство. Снова малость погамаюшившись, мы опять приходим в дикое возбуждение, и я предлагаю Лиззи вставить свой клитор ей в пизду: "Опуститесь-ка на колени, а я пристроюсь сзади". И без труда вкладываю его в пышущие жаром и сочные складки Лиззиного влагалища. Протянув руку ей под живот, я тру и тру своим клитором, пока природа опять не воздаёт за принесённые ей жертвы, после чего впадаем в чувственную апатию. В третий раз возобновив свои распутные и похотливые радости, мы решаем всё же одеться, так чтобы быть готовыми к приходу других. Я прошу Лиззи сохранять тайну и не открывать её никому, даже Мэри, что бы не случилось. Но она убедила меня допустить Мэри к нашим мистериям: "Вы можете быть уверены, что у неё гораздо более чудесное тело, чем моё, и ей вполне это понравится – то, что вы делаете". "Что ж, моя дорогая, я подумаю об этом и поищу случай, чтобы отстегать её также, как это я сделала с тобой". "О, это было бы чудесно! – восклицает Лиззи. – Ей это понравится также как и мне. Как это мило! Вы должны стегать меня каждый день, дорогая мисс Френкленд! Я сразу же полюбила вас, а теперь я просто восхищаюсь вами!" Мы весьма нежно обнимаемся, но ваше возвращение кладёт конец нашей беседе.
Всё это детальное повествование сопровождается и прерывается двумя или тремя восхитительными и сверх чувственными еблями, даже без вытаскивания моего разгорячённого дрекола из её равным образом обжигающего и пульсирующего влога – настолько мы были возбуждены. Когда она завершает рассказ, я выхожу из неё, но только для того чтобы мы смогли погамаюшить друг друга и глотать всю восхитительную спущёнку, заполнившую весь её чудесный влог. После чего возобновляем наши сражения, совершая жертвопринашения благочестивой Матери Венере в оба её отверстия.
Потом мы засыпаем и спим, как только могут спать люди с такой лёгкой совестью, как у нас, и подобно титанам, освежённые сном, опять принимаемся отбивать свои молитвы каждому из алтарей, прежде чем разделиться утром.
Пару дней спустя и Мэри, подобно Лиззи, была инициирована мисс Френкленд, пока Лиззи и я проводили большую часть отведённого нам времени в летнем домике. Безыскусный рассказ о сцене, разыгравшейся между нею и мисс Френкленд, так возбуждает нас, что мы не отказываем себе во всех тех похотливых уловках, что могли применить за время отсутствия, которое, к слову сказать, мы продлили себе более чем на четверть часа, за что мисс Френкленд и поблагодарила меня ночью. Сцена, произошедшая у неё с Мэри, выглядела даже ещё более безнравственной, в результате того что Мэри сразу же оказалась готовой ко всему, сознавшись, что знает от Лиззи, что её ждёт. Кроме того, более развитая фигура Мэри и что-то ещё в ней сильно возбудили мисс Френкленд, и она вполне влюбилась в неё. Рассказывая об этом, она то и дела спускала, так что я затем гамаюшил и ебал её раза три в оба входа, она нуждалась в стимулах порки, которая довела бы её до высшей точки сладострастной маслянистости (безнравственности).
И, сказать правду, я после всего этого сам в этом нуждался и получил. Таким образом наши чувственные страсти воздействуют друг на друга, и мы проводим изнуряющую ночь во всех венерианских чрезмерностях и изысканностях, в числе коих были и искусственные фаллосы, которых у неё было два разных размеров, немало нас обоих позабавивших.
Теперь, когда лёд был разбит, я без труда уговариваю мисс Френкленд время от времени спать сначала с одной, а потом и другой моими сёстрами, утверждая, что периодический ночной отдых будет способствовать восстановлению моих сил и что, когда она утром расстанется со своей постельной подружкой, я в силах буду додолбать её, а она сможет таким образом ввести их в курс дела взаимных порок и использования дилдо (искусственного фалуса). Конечно, мне не нужно было говорить, что моей главной целью было преуспеть в осуществлении общей оргии. И в самом-то деле это получается, но не совсем так, как я предполагал. И не имеет значения, быстро ли или нет удалось добиться желаемой цели.
У меня была замечательная возможность наблюдать через мою смотровую щель многие из восхитительно разыгранных безнравственных сцен, и хотя гонимый пламенным избытком страсти я вынужден был ретироваться и красться к незанятой сестре, чтобы выпустить наружу вышедшую из-под контроля похоть и удовлетворить с ней свою воспламенившуюся похоть.
Так продолжается недели две, одна или другая из девушек спит каждую вторую ночь с мисс Френкленд. Лиззи, кажется, часто делает вид, что ей очень хотелось бы увидеть настоящего петуха. И умудрившись выведать у мисс Френкленд, что та наслаждалась моим, дерзкая девчонка начинает надоедать ей просьбой позволить ей увидеть, как я ебу её, сказав, что она могла бы без труда спрятаться за занавесками, чтобы я никак не смог узнать об этом. Мисс Френкленд, страсти которой были крайне возбужденны желанием, соглашается и, поместив Лиззи там, откуда та могла бы видеть, оставаясь сама невидимой, открывает мою дверь, но обнаруживает пустую постель.
Сперва она подумала, не отправился ли я к одной из служанок, но потом ей в голову пришла другая мысль, и она решила проверить, не является ли моей целью Мэри. Тогда она крадучись поднимается наверх и обнаруживает нас, занимающимися взаимным гамаюшем, что легко можно было увидеть в свете ранних утренних лучей. Она была так любезна, что позволила нам довести всё это дело до конца, а затем оттаскивает меня со словами:
- О, Чарли! Это же ужасно! Почему бы вам не продолжить со мною? Разве я вам в чём-либо отказывала? Знаете ли вы, что всё это может закончиться катастрофически для всех нас, если об этом станет известно? Вы слишком юны, чтобы представить себе чудовищные последствия подобного обнаружения.
Тут она внезапно разражается потоком слёз – очевидно из страха перед печальными результатами, кои могут последовать, а вовсе не из чувства ревности. Я кидаюсь в её объятия и, так как она сама призналась в наших интимных отношениях, не считаю нужным и дальше скрывать их. Я ласкаю и ласкаю её и говорю ей:
- Бояться обнаружения не надо. Откуда этому обнаружению быть? Ведь мы все заинтересованы в сохранении нашей тайны.
Видео
Рассказы