Пробуждение Галатеи

В благодатной Греции на благословенном острове Крит, не в стародавней древности, а в самое что ни на есть наше сумасшедшее время жил талантливейший скульптор по имени Пигмалион. Слава о его творениях распространилась по всему миру, каждая сколько-нибудь цивилизованная страна почитала за честь иметь его шедевры в своих музеях. Но Пигмалион не утратил своей скромности, не гнался за почестями, которыми его осыпали правители и сильные мира сего. Единственное к чему он стремился — творчество. Только создавая скульптуры, он получал истинное счастье. Он был почти отшельником и редко покидал свою мастерскую.

— Дружище Пигмалион, — однажды с усмешкой сказал ему Константин, друг и организатор его выставок, — почему у тебя нет женщины? Ну, я, конечно, не имею в виду брак, — он сделал выразительный жест рукой, — просто заведи кого-нибудь, чтобы в доме была женщина. Ты сильный молодой мужчина и неужели не нуждаешься в этом?

— Оставь свои издёвки, — нахмурился Пигмалион. — Ты же прекрасно знаешь, чем оканчивались мои многократные попытки устроить личную жизнь. Я устал от феминистически настроенных, накаченных силиконом особ, требующих денег и вечно устраивающих мне сцены. Я сыт ими по горло! Прожив с ними сутки, я теряю вдохновение и впадаю в депрессию.

— Может, ты просто... другой? — подмигнув, хихикнул Константин.

— Ах, ты... — Пигмалион швырнул в него комком свежей глины. — Ты во всём видишь это, — художник не на шутку рассердился.

— Прости, прости! — Константин поднял вверх руки. — Но я действительно не понимаю тебя!

— А тут и понимать нечего, — вздохнул Пигмалион. — Я слишком хорошо чувствую и замечаю истинную, полную красоту — и внешнюю, и внутреннюю, а за свою жизнь я ни разу не встречал женщину, которая была бы прекрасна по-настоящему, у любой из них найдётся какой-нибудь изъян, который она умело скрывает первое время. Но едва почувствует себя хозяйкой положения, сразу вся её суть выплывает наружу. Так что лучше жить одному, чем терпеть подле себя изворотливое, хитрое существо, противное тебе.

Однажды в осенний дождливый день Пигмалион сидел в своей мастерской и в задумчивости всматривался в глыбу розового мрамора. Его рука сама собою потянулась к инструментам и стала высекать что-то из камня. Пигмалион не отдавал себе отчёта, что именно он хочет изваять. И вот постепенно из бесформенной материи стали проступать округлые очертания женской фигурки. Вскоре перед мастером стояла девушка, нежная и прекрасная, словно луч утренней зари. Её хрупкие плечи были полуопущены, руки стыдливо скрещивались впереди бёдер, будто пряча свою прелесть от дерзких взоров. Личико же, такое кроткое и спокойное, говорило о добром нраве.

Пигмалион отошёл от своего творения и окинул его изучающим, оценивающим взглядом.

— О, боги! — подумал он. — Кажется, я превзошёл самого себя! Она точно живая. За этот чудесный молочно-розовый цвет я назову её Галатея. [1]

Статуя была совершенна. Однако мастер ещё много дней продолжал работать над ней. Едва ощутимыми прикосновениями резца он наносил всё новые и новые штрихи. Крошечные ступни, маленькие ямочки на стройных коленях, углубление на плоском трепетном животике, тончайшая талия — Пигмалион свободно обхватывал её пальцами обеих рук, — высокие небольшие грудки с настоящими морщинками вокруг сосочков, гибкие грациозные руки с изящными пальчиками, шея с гордо вздёрнутой головкой, даже мраморное лицо статуи, — всё казалось живым, точно девушка просто застыла в танцевальной фигуре. Отложив резец в сторону, скульптор осторожно, словно лаская живую плоть, провёл ладонью по плавным изгибам спинки, бёдер и попочки своего творения. Вздрогнул: ему показалось, что он ощутил тепло, исходящее от статуи. Он отпрянул и рукой смахнул пот со своего лба.

— Я слишком много работаю, — пробормотал он, — так можно лишиться рассудка.

И полюбовавшись ещё раз на своё произведение, он накрыл статую атласным покрывалом. Обычно он накрывал скульптуры просто грубыми холстами, но сейчас ему почему-то захотелось укутать её чем-то вроде одежды. О, боги! Под пурпурной тканью стояла по-настоящему живая девушка. Во всяком случае, такое впечатление возникало при первом взгляде на неё.

В эту ночь Пигмалион не смог уснуть. И ему мешали не муки творчества, как это было не раз, когда он работал над крупным замыслом. Нет, теперь он не мог отогнать от себя образ Галатеи. Едва он закрывал глаза, как прекрасное лицо статуи вставало перед ним. Ему представлялось, как она тоскует в одиночестве, и её огромные глаза застилают слёзы, а маленькие губки зовут его по имени, моля не оставлять одну. И художник решил провести ночь в мастерской, сидя у ног любимого творения.

Так и повелось, все дни и ночи он проводил рядом со статуей. Постепенно восторг произведением искусства перерос в нечто совсем иное — в обожание, преклонение, которое может испытывать влюблённый мужчина к женщине.

— Ах, если бы ты была живой, реальной девушкой, — вздыхая, говорил художник, с нежностью глядя на статую. — Ты могла бы сделать меня счастливейшим из смертных.

И он обнимал её колени, прижимаясь разгорячённым лицом к её точёным ножкам. Его сердце таяло от любви, а тело изнывало от желания обладать этим совершенством.

В один из вечеров измученный Пигмалион заснул на полу в мастерской. Его разбудил ветер, и звон разбитого стекла. Дом художника стоял на берегу моря, начался сильный шторм, и раскрытое окно разбилось, балконная дверь распахнулась настежь.

— Этого ещё не хватало! — Пигмалион бросился закрывать балкон: многие его скульптуры боялись сырости.

— Эй! — услышал он вдруг за спиной незнакомый женский голос.

В испуге обернувшись, увидел высокую молодую даму в офисном костюме, который туго обтягивал её пышные соблазнительные формы. Густые ярко-рыжие волосы были стянуты в тугой узел.

— Да, да, — я к тебе обращаюсь, смертный, — сказала незнакомка и, блеснув на него изумрудными глазами, уселась в кресло, закинув ногу на ногу.

— Вы... вы вошли в двери? — пробормотал Пигмалион, мысленно обругав Константина, что тот забыл закрыть замок. — Я не расположен сегодня к интервью, — твёрдо отрезал он, принимая её за журналистку.

— Много мнишь о себе, — усмехнулась незнакомка. — Я не нуждаюсь в беседе с тобой. Молчи! — она остановила его жестом, видя, что он хочет заговорить. — Ты должен выслушать меня. Я — Афродита. Да, да, та самая, — она растянулась в кокетливой улыбке. — Что не веришь? Слишком хорошо сохранилась? Пустяки! Не надо комплиментов. За тысячи лет я, признаться, устала от них. Удивляет мой наряд? Конечно, люди привыкли представлять меня в чём-то бесформенном, а я, как видишь, слежу за модой. Кроме того, сейчас я на работе, — она вновь улыбнулась.

— Оооо... — невнятно протянул Пигмалион и упал на колени