Приключения Уткина в больнице. Эпизод 5.

ЭПИЗОД 5. В ДЕВЧАЧЬЕЙ ПАЛАТЕ.

К соседней, бывшей наташиной кровати подошла тётка в распахнутом халате на голое тело и повернувшись ко мне передом, а ко всем остальным женщинам задом, вдруг вытащила из своей письки какую-то окровавленную тряпку. Я испуганно спросил: «Ой, тётенька, а вы что – после операции?» - «Дитё, а ты как здесь?» - растерянно спросила тётка. Опять выручила Катя: «Ну мы же вам говорили, что нам мальчика подкинули, пока в детской палате места не освободятся!» Женщина пришла в себя, запахнула халат и уже спокойно ответила: «Не бойся, детка, это просто болезнь такая – она не сильная! У меня уже проходит, завтра будет всё нормально!»

Вторая новая женщина с вызовом проговорила: «Да, девчата, как у нас был всю жизнь бардак, так, наверное, никогда и не кончится! Ну ведь могли хотя бы уже девочку положить, если местов у них нету – а зачем пацанёнку всё это видеть? А нам куда прятаться? Вот бля.... ........, ихнюю мать ......... ............. .... ...... по...... ... .......... .................................... ........... ...... тудыть!» «Нет, нах....................... ... ....... ......., ..........., ............. в жопу ....... ........... .......... в качель ..... ..... ........... .......... ...........!!!»

«Женщины, ну зачем же вы так?! – огорчённо сказала медсестра Зиночка, заходя в палату - Забираю вашего Уткина! А взамен вам две красавицы – почти взрослые, у них уже у самих месячные!» Стоявшие за ней две большие девочки сначала засмущались, а потом стали знакомиться с женщинами из палаты. Я поманил Зину пальцем: «Можно на ушко сказать? – У меня штанов нет!» - «Ох, горюшко ты моё, да как же так?» - «Да вот, случайно описался!» - «Ну что же делать, мне тебя надо срочно перевести в верхнюю палату, до тихого часа! Ладно, штаны я тебе потом принесу, а ты пока полежишь тихонечко, договорились? Держись за шею!

Девочки, помогите быстренько его вещички собрать!» - Зина завернула меня сразу в две простыни – на которой я лежал, и которой укрывался, и подхватила на руки. Катя и ещё одна девушка быстро собрали мои вещи и сложили в наволочку.

Никогда не думал, что девушка может быть такой сильной. Зиночка легко взбежала на второй этаж со мной на руках, зашла в какую-то палату и плюхнула меня на койку, стоявшую почти напротив двери. Катя быстренько разложила мои вещи в тумбочке, вместе они ловко расправили подо мной простыню и убежали, крикнув на прощание: «Не скучай, Утёнок!» Я стал осматриваться по сторонам.

Новая палата мне показалась просто огромной. В центре помещения койки стояли по четыре, проходы между квартетами коек перекрывали тумбочки. У стен койки стояли парами, между ними – неизменные тумбочки. В длину я насчитал пять или шесть «квартетов» коек. Таким образом в палате было два больших прохода, а вот из одного прохода в другой попасть было непройти, мешали тумбочки. Как потом выяснилось, для расшалившихся девчонок преградой это не являлось, они прыгали по койкам или пролезали под ними запросто. Дверь находилась прямо напротив прохода, слева от двери к стене был придвинут стол с какими-то склянками, накрытый белой скатертью, около него стоял стул. В углах вдоль этой же стены стояло всего по одной койке.

Я ещё никогда не был среди такого количества девочек, тем более один, и слегка оробел. Когда меня принесла Зина, в палате было человек десять – для такого помещения чуть ли не пусто. Но вскоре она заполнилась девчонками разных возрастов и размеров. Появилась незнакомая молодая, но очень толстая нянька и прокричала: «Девочки, писать и спать, писать и спать!» Она уселась на стул, расставив ноги и стала обмахиваться газетой.

Девчонки стали раздеваться и укладываться. Как и у меня, ни у одной из них не было под пижамками ни трусов, ни маек. Наискосок от меня на койке в углу почти взрослая чернявая девочка сняла пижамную куртку, под которой у неё оказались не очень большие, но уже вполне женские грудки. Когда она сняла штаны, то сразу бросился в глаза чёрный пучок волос внизу её живота, ярко выделявшийся на фоне очень белой кожи. Она легла, до пояса укрылась простынёй и стала читать книгу.

Однако меня почему-то гораздо больше интересовали не крупные сиськи, а мои ровесницы или девчонки ненамного старше меня; как раз их-то здесь и было большинство. При виде их писек и попочек у меня внизу живота стало появляться какое-то удивительно сладостное чувство, а мой писюн твердел и начинал слегка торчать вперёд.

На соседнюю койку плюхнулась голенькая девчонка: «Привет, тебя как зовут?» - «Дима!» «Дина? – переспросила она, - а меня – Оля! Ты в какой класс ходишь? А я уже второй окончила!» Девчонка села на своей койке по-турецки, повернувшисл ко мне. Её писька раздвинулась, внутри неё прятались какие-то складочки, похожие на моллюска в раковине. «А у тебя что – гланды? Тут почти у всех гланды, а вот у меня гайморит был, да ещё с осложнениями, мне его уже выдолбили, завтра выписывают!»

В это время нянька стала ходить по проходам, приговаривая: «Все пижамки вешайте на спинки кроватей! Кого увижу в штанах – косы повыдергаю!» - «Во, Нинка даёт! У нас вот косичек нету, так она всё равно за волосы дёргает - знаешь, какая злая! Так-что ты уж пижамку повесь!» - сказала Оля, но сама неловко повернулась, и её штаны упали на пол. Оля стала доставать их, не слезая с койки, сильно оттопырив зад, и чуть сама на свалилась: «Ой, держи, держи!» Я вовремя успел схватить её за ноги, при этом уткнулся лицом прямо в девчачью попу. Хорошо, что это место недаром мягким называется, а то расквасил бы себе нос. Самое интересное, что теперь и её писька была отлично видна сзади.

Оля достала штаны и развесила их на спинке кровати. Я тоже повесил свою курточку. Вдруг нянька споткнулась о какую-то малышку, вылезавшую из-под кровати: «Тю ты, засранка, ты чё там делаешь?» - «Я штанишки уронила и не могу достать!» - «Где, горе моё?» Нянька сильно нагнулась, полы её халата сзади разошлись, и стал виден кусок толстой голой попы. Оля толкнула меня в бок: «Смотри, Нинка опять без трусов! Не будем ей говорить, она злая – пускай все видят! А вот завтра Лёля будет, она хорошая!» Наверное от того, что пришлось нагибаться, нянька не на шутку разозлилась, и, бросив штаны на кровать малышки, заорала: «А ну-ка прекратить разговорчики! Всем спать!»

Я перестал спать днём наверное лет с двух, ну просто абсолютно не мог. Да и большинство девчонок спать, похоже, не собирались, лишь некоторые малышки уже мирно посапывали, несмотря на крики няньки. Я просто лежал под простынёй и глазел по сторонам. Оля тоже лежала смирно, но поверх простыни: «А я ни за что не буду укрываться – так жарко! И ни мух, ни комаров нет – укрываться-то зачем? Нет, ты уж лежи под простынёй, тебе же ещё операцию не сделали? Мне вот тоже до операции всё время холодно было, девчонки все потеют, а я согреться не могла! Мне даже разрешили курточку не снимать.

А теперь мне так понравилось голяком спать, что я дома тоже буду! У меня есть старший брат – всего-то на год старше, так ему почему-то разрешают голым спать, а мне нет – «гайморит-гайморит», а ещё – «ты же девочка – ты же девочка»! А девочкам что – не жарко, что-ли? Ну теперь вот я им всем скажу – в больнице все девчонки голенькие спят, и с гайморитом и все, а это медицинское учеждение, между прочим! (И откуда она такие слова берёт? Всего-то на два года старше меня, а уже столько знает!) А у меня теперь НЕТ гайморита – так что уходите и отстаньте!»

Нянька подошла к нам, и Оля замолчала, притворно закрыв глаза. Но как только Нинка повернулась к ней задом, поправляя упавшую простыню на соседней койке, Олька очень удачно потянула в стороны полы её халата, так что почти вся нянькина попа стала видна. Я заметил, что некоторые девчонки зажимали себе рты, с трудом сдерживая смех, но сама Нинка ничего не заметила. Ко всеобщему сожалению, эта хохма продолжалась недолго – Нинка уселась на стул, и прикоснувшиськ его деревянной поверхности голым задом, оправила халат. Правда, она тут же задрала подол спереди чуть ли не до пупа и с задумчивым видом стала чесать себе волосы между ног.

В это время одна полусонная девчонка села на койке, и стала натягивать штаны. Нянька аж встрепенулась: «Ты это куды намылилась?» - «В туалет!» - «Ты что – новенькая? В тихий час – никаких туалетов, никаких хождений по коридору, только здесь можно писать, на судно!» Она вытащила из-под стола довольно большой кремового цвета эмалированный сосуд, края которого довольно широко загибались внутрь и образовывали что-то вроде сиденья унитаза, но только значительно длиннее. В него могло поместиться, наверное, не меньше двух вёдер какашек.

Нинка поставила судно на середину свободного пространства палаты, прямо напротив моей койки. Девчушка всё так же в полусне сняла штаны, взгромоздилась на судно, стараясь не провалиться внутрь, и медленно пописала, зевая. Вставая с судна, она чуть не упала, так как с трудом могла расставить ноги настолько широко.

Не успела малышка отойти, как к судну приковыляла полусонная высокая бледная девочка с нездоровым румянцем на щеках. Её вьющиеся кольцами очень светлые волосы были заплетены в косу, горло чем-то замотано. Грудки остро торчали вперёд, внизу живота курчавился светлый пушок. Широко расставив ноги, девчонка стала писать стоя, даже не согнувшись. Нинка шикнула на неё: «Ну только набрызгай мне, паршивка!» С неожиданной энергией моя соседка Оля привстала на койке и злобно прошипела: «А ну, приземляйся быстро, коза, не вздумай сиденье обсикать – нам потом как садиться?!»

Под двойным натиском девчонка стала приседать, не переставая писать, но поскользнулась, и довольно много мочи попало не только на судно сверху, но и на пол. Нинка уже почти в полный голос засипела: «Ну вот, я же говорила! Бери швабру, поганка, вытирай за собой!» Голая девчонка неловко взяла швабру и стала неумело елозить ей по полу. Она сильно ударила по судну, чуть не расплескав его. «Вот же х—ва интеллигенция, руки из жопы, что ли, растут?» - Нинка выхватила швабру из рук вконец растерявшейся девчонки и быстро завершила протирку, а затем уже другой тряпкой вытерла судно сверху.

Тут к судну подошла, наверное, самая старшая девчонка из палаты – ростом даже чуть выше Нины. Она тоже была совершенно голая, с большими грудями. Внизу её живота рос офигенный пучок длинных и торчащих во все стороны волос. «Алевтина – и ты туда же, совсем потерпеть не можешь? Как только тихий час – всех посикота разбирает, выливай потом за вами!» - «Какой тут потерпеть, мне же мочегонное дают! Я сама уже зае----сь каждый час на горшок бегать!» Алевтина присела, не дотрагиваясь, однако, до судна, и разразилась мощной струёй - в судне аж зашипело.

Но больше всего меня удивило, что когда она встала, то вытерла письку бумажной салфеткой. Когда попу вытирают – это понятно, но чтобы на письку бумагу тратить – такое я видел впервые. Это же сколько салфеток надо?

После Альки ещё несколько мелких девчонок подходили и писали, но мне уже надоело на них смотреть, и я повернулся на другой бок. Однако представшая передо мной картина заставила меня снова широко открыть глаза. Оля так и лежала неукрытая, слегка расставив ноги и согнув их в коленях. Средний палец левой руки она слегка засунула в свою письку и ритмично им шевелила. Глаза её были полузакрыты, рот приоткрыт. Вдруг Оля стала слегка постанывать.

Мне сначала показалось, что она стонет от боли, но затем я увидел на её лице блаженную улыбку, не вытерпел и спросил: «Оля, что с тобой?» Она открыла глаза, слегка смутилась, но даже не вытащила палец из своей письки: «А ты что - маленькая, не знаешь? Все девчонки так делают, это же приятно! Вон, на Наринку посмотри!» Взрослая чернявая девчонка в углу, похоже, занималась тем же самым, только под простынёй.

Соски её грудей стали большими и торчащими. «Нет, а что же ещё делать, если Нинка даже читать не разрешает?! Да ты тоже попробуй – хочешь, покажу? Я сама, правда, только недавно научилась!» - «Ой, нет, спасибо, это я просто так спрашиваю!» - «Ну – не хочешь, как хочешь! Дай тогда мне закончить!» Оля опять прикрыла глаза и заработала пальчиком, пошире раздвинув ноги.