Под кущами. 1. Энни.

Я изготавливаю своего петуха к атаке и самую малость просовываю его головку между губами её вагины. Дрожь восхищения, кажется, сотрясает её тело при прикосновении моего оружия, глаза её открываются, и она шепчет с мягкой, любящей улыбкой:

- Я знаю, это будет больно, но Уолтер, дорогой Уолтер, будем оба непоколебимыми и добрыми. Я должно пройти это, даже если это убьётменя.

Закинув свои руки вокруг моей шеи, она тянет мои губы к себе, проталкивает свой язык ко мне в рот, и приподнимает свою задницу навстречу моему заряду.

Я помещаю одну руку под её ягодицами, а другой направляю свою вещицу точно в мишень; после чего, толкая энергично головку, ввожу её приблизительно на дюйм, пока она не заклинивается противостоящей ей девственной плевой. Это причиняет Энни боль, но её глаза ободряюще не отрываются от моих.

- Закиньте свои ноги мне на спину, дорогая, - задыхаясь и на мгновение оставляя её язык, произношу я.

В безумной решимости стерпеть худшее её прелестные бёдра спазматически охватывают меня. Я делаю безжалостный толчок, тогда как её задница приподнимается навстречу мне, и дело сделано! Она издаёт подавленный вопль отчаянной боли, а я чувствую, как пульсирую во владениях её самых сокровенных чар. К нашему удовольствию король Приапус прорывается через все препятствия

- Дорогая! Вы любите меня! - восклицаю я, в порыве восхищения и в ощущении так быстро достигнутой победы целуя её лицо, лоб, глаза и рот. - Моя храбрая Энни, как хорошо вы выдержали боль! Давайте спокойно полежим какое-то время, чтобы затем вернуться к радостям любви.

Теперь я могу чувствовать, как тугие ножны её вагины в самой восхитительной манере сжимают моего петуха. Для моего порывистого коня этот вызов оказывается чрезмерным, и он слега взбрыкивает. Но исказившая её прелестное лицо судорога боли свидетельствует о том, как всё это болезненно для неё. Так что, умерив пыл, я действую довольно мягко, хотя моё вожделение настолько невыносимо, что я не в силах остановить новый обильный выброс, после чего сникаю у неё на груди в восхитительноё любовной летаргии.

Она длится всего лишь несколько моментов, я ощущаю под собою её дрожь, вызванную чувственным пылом, а так как ножны теперь

хорошо смазаны, мы возобновляем восторженную еблю по новому восхитительному кругу. Все её страдания забыты, а увлажнённые потоком моей спермы пораненные части теперь упиваются восхитительным любовным трением; Энни, кажется, через край перекипела в выделениях, и мой восхищенный петух упивается ими, поскольку со всей моей мужественной силой знай толкает туда и обратно; мы три или четыре раза иссякаем в бреду чувственности, пока я не оказываюсь по-настоящему побежденным её порывистостью и не прошу её быть умеренней, дабы не навредить себе чрезмерным удовольствием.

- О! как можно повредить себе таким изумительным наслаждением? - вздыхает она, после чего, заметив, что я извлекаю свой обмякший инструмент из её всё ещё сильно жаждущего влагалища, улыбается лукаво и говорит, покраснев:

- Простите меня за грубость, дорогой Уолтер, но боюсь это - вы, кто после всего больше всего изранен; взгляните на свою запачканную кровью вещицу.

- Это ваша собственная девственная кровь, моя прелестная глупышка, - отвечаю я, восторженно целуя её. - Позвольте мне вытереть вас, дорогая.

Я осторожно прикладываю свой носовой платок к её вздувшемся вокруг расщелины губам, а затем и к моему собственному петуху.

- Видите этот окровавленный платок? – предъявляю я его её пристальному взгляду. Так вот, дрожащая Энни, я буду дорожить им, как доказательством вашей девственной любви, так восхитительно капитулировавшей передо мною сегодня. Но теперь давайте поднимемся со своей мягкой мшистой постели и взаимно ассистируя друг другу удалим все следы наших любовных стычек.

Продолжив нашу пешую прогулку, я посвящаю милую девушку во все виды теории и практики любви. И интересуюсь:

- Как вы думаете, у ваших сестёр или Френка есть какое-нибудь понятие о радостях любви или о чём-то подобном?

- Полагаю, что они окунулись бы в них также пылко, как и я, стоит только их посвятить, - отвечает она. - Я часто слышала от Френка, когда мы целовали его, что это зажигает его с головы до пят и он потому не в силах оторвать свою задницу.

Произнеся это слово, она густо краснеет, но глаз своих от моих не отрывает. И продолжает:

Не скрою, но нередко, перед тем как лечь в постель, я и мои сестры обнажаемся и сравниваем фигуры. Иногда даже делаем кудряшки из волос на лобках у меня и Софии или балуемся маленькой прорезью Полли. Бывало, что мы изображали мальчишек.

- О! дорогой Уолтер, боюсь, что вы будете считать нас ужасно гадкими девчонками. Но не скрою, что когда мы укладываемся спать на ночь, я и мои сёстры частенько сравниваем наши прелести, наши бутоны, и отпускаем небольшие шутки на счёт растущих завитков вокруг моей и Софи щелок и безволосости маленькой киски у Полли. Случалось, мы забавлялись такими сногсшибательными играми и порою поднимаем такую чрезмерную возню, что я приходила в какое-то не совсем здоровое лихорадочное возбуждение, мне совсем не понятное, но благодаря вам, любимый, я могу теперь всё это ясно. И была бы не прочь, чтобы вы, дорогой, смогли тайком, краем глаза, подсмотреть за нами.

- А что, может, удастся исхитриться? Вы же знаете, моя комната ближайшая к вашей. Мне, например, этой ночью приходилось слышать, как вы веселитесь и забавляетесь.

- Да, точно, вчера вечером у нас действительно было очень весело. – признаётся Энни. - Насмешница Полли пыталась нарисовать мою кошечку на обоях... Можете себе такое представить, мой милый?

Поскольку это полностью входит в мои планы дальнейших развлечений, я консультируюсь с ней по этому поводу, и наконец прихожу к мысли, которая смогла бы сработать очень хорошо:

- Сначала мне надо выслушать Френка и просветить его малость относительно любовных кодов, а затем, как только он созреет для нашей цели, мы устроим всем трём сестрам сюрприз…