Лиза-подлиза

- Обыкновенная советская семья, говорите? - Хозяин прищурился, помолчал. - Да... Рассказать вам, что ли, байку? Из жизни некоего N - одинокого, ушедшего в себя упыря? Байка - пятнадцатилетней давности, свежесть утратила маленько. Рассказать? Ну что ж. Не отличаюсь я особой откровенностью - желанием, знаете, исповедоваться первому встречному... есть у нашего народа такой грешок... Еще Горький писал... Ну да ладно: язык чешется. Показать вам, умникам, что в действительности все не так, как на самом деле? Ну так слушайте.

- Тогда был май - знаете, первые настоящие, буйные дни. Все прет отовсюду, цветет, пахнет, кружит голову. Помню еще - тоска, острая, терпкая такая: все - парами, под ручку, а мне - вроде и нельзя, вроде бы и не с кем разделить весну. Я был дядя порядочный уже, но...

Рассказчик вздохнул.

- В общем - ладно: не важно, что там да почему - до нашей эры... И - еду я в автобусе. Сзади, на боковой лавке. Камчатка.

День, хорошо помню, будний был. Вторник, собственно. У меня - выходной: брожу по городу, как лунатик, а люди - пашут, трудятся... но все равно: лица свежие у всех, весенние. Праздник чувствуется: в воздухе, во взглядах... Дождь еще тогда прошел такой - теплый, парной...

И - напротив меня сели трое. Товарищ в галстуке, интеллигентный такой, и две девушки. Они со мной садились все, на той же остановке, что и я. Вечер, с работы уже поразъезжались все, людей немного.

А я, от тоски, от желания, знаете, выскочить из шкуры, поделиться с какой-то, неизвестной еще душой всем этим - ароматом, воздухом, зеленью - присматриваюсь к людям. Как-то заискивающе даже: дружи со мной, посмотри на меня! Особенно к девушкам, разумеется.

И вот эти показались мне вначале одного возраста. Одна - строгая, красивая такая, интеллектуалка - без очков, но их очень не хватало ей... И вторая - высокая, ростом с меня, худышка, с черными-черными глазищами, большими, как черешни. Лицо дышит-меняется каждую секунду, щеки розовые... Видно, что - пьяная от воздуха, от всего. Жесты порывистые: будто хочет сорваться и полететь. И - несколько раз мы пересеклись взглядами. Я вообще - бессовестный человек в этом отношении: разглядываю людей, не стесняясь. А чего стесняться? Если спросят - отвечаю. Она не спрашивала, но поняла, видно, что я ее разглядываю. И в автобусе - нет-нет, да и проверит: смотрю я или нет?

А взгляд у нее открытый, без вот этой пелены - "не трогай меня!", как у многих. Открытый-открытый, и - сильный. Чувствуется, как ток. Выдержать его непросто: сразу распахивает все заслонки души, как не прикрывай их. Такому взгляду не соврешь.

Мы не говорили. Ехать далеко; едем - сижу, разглядываю их. А там покамест - оживленная беседа: первая девушка, у которой тень очков на глазах, все излагала что-то умное. Уверенно, обаятельно так, и красиво, без запинки. Он отвечал ей, - вроде бы спорили. А вторая, глазастая, молчала, но лицом, взглядом - участвовала в беседе, да так бурно, что казалось: ее только слышно и видно. Не уверен, понимала ли она то, о чем говорили, - но сопереживала, и хотела понять, и пребывала во всем этом - так, что даже ушки разгорелись. Я такого еще не видел.

Время от времени она порывалась что-то вставить - пылко, торопливо; голосок у нее неожиданно густой оказался, бархатный - и видно было, что густота его в новинку для нее, не привыкла она к ней. На нее не слишком обращали внимание, и она умолкала. Наконец, потеряв надежду, она принялась ласкаться к умной девушке. Оглянулась - есть ли кого стесняться, - зыркнула на меня, придержала взгляд на мгновение - дескать, если подсмотришь, сам виноват - и обвила ей шею, прижалась, целует, гладит ей волосы...

Я такой ласковости не видел никогда. Вернее, видел, но только у детей. У совсем крошек - когда еще нет нет барьера "свой-чужой". Нежно-нежно целует ее и там, и здесь, и взгляд дымкой такой подернулся, - а все же нет-нет, да и косится на меня. Я смотрю - и не думаю отворачиваться.

А те двое все дискутируют. Умная девушка, не меняя тона, бросила вдруг - "Лизка, не липни" - и та, покраснев, отодвинулась: губки надулись, глазенки потемнели. Через секунду - снова к ней: перебирает складки платья, трогает ногу, с забавным таким видом - как липучий котенок. Сколько же лет ей, думаю? Вначале думал - 20, может больше; длинная, как-никак, и голос спелый, женский, - но теперь вижу: дитенок дитенком.

- Лизка! Порвешь платье! Ну что ты за человек! Не видишь - мы разговариваем? Она как из джунглей, - это уже было сказано интеллигентному галстуку. Ровным таким голосом. Знаете, как - если чувство хоть какое-то в голосе, - не так обидно...

Вижу: Лиза моя вскочила, подхватилась - лезет к выходу. Глаза на мокром месте.

- Лизка! Да что ж это такое? Сядь на место...

Но автобус притормозил, двери раскрылись - остановка, - и дитенок пулей вылетает наружу. Ловлю смурные взгляды ее товарищей, и вдруг... В самую последнюю секунду - знаете, как разряд такой по телу - дергаюсь, подскакиваю сам и вылетаю из двери. Как снаряд.

Вовремя: уже закрывались, и меня слегка шарахнуло с двух сторон. Ничего, ерунда: главное - успел. Стою на асфальте; темно, фонари, автобус отходит прочь, - и вижу ее. Спиной ко мне, но вижу - плачет. Плечи дергаются...

Сердце билось, как сумасшедшее. Иду за ней и думаю: как же, ну как же заговорить? И вдруг - останавливается, поворачивается ко мне...

- Они меня за человека не считают. Как с кошкой дурной... Ну что я, что я, глупее их? Да? Глупее? - говорит она мне. Жалобно, доверчиво так говорит, будто всю жизнь знакомы. И плачет.

Видно, что плач - не от ситуации, а - изнутри: весна измучила, истомила, старые обиды всплыли, разбухли, как губка, заслонили собой все... Я говорю ей:

- Ну что вы? Ну чего? Ну чего ты? - ибо чувствую невозможность с ней на "вы", - Нет, вовсе не глупая. Совсем не глупая. У тебя умный вид. Очень взрослый. Серьезно. Я умею сразу определять. Ты... по-моему, ты и умная, и... Ну, знаешь, всегда ведь видно человека. Какой он. Вот ты - ты настоящая. И умная. Это сразу видно. У тебя лицо - знаешь какое?..

Я не знал, что говорить, и порол чушь. Лиза смотрела на меня своими глазищами - внимательно, серьезно. На ней везде были фиолетовые дрожащие тени, и глаза стали еще больше...

- Какое?

- Ну... Видно, что ты... что в тебе много чего есть. Много доброго, хорошего... Такого - настоящего. Ты... ты учишься где-то? - перевел я наконец тему. В висках кололо.