Живая статуя. Часть 2

Всю ночь мне снились тревожные сны, где фигурировал позавчерашний старик с жезлом. Он хохотал, как мультяшный дьявол, и я ревел во сне - совсем как в детстве. Проснувшись, я первым делом набрал Майю.
"Абонент временно недоступен..." Одевшись и проглотив, что попало под руку, я сел в машину и помчался к ней.
В домофоне никто не отзывался. Я обошел соседние дома, чтобы убедиться, что не ошибся - но нет, все было верно. Это был дом Майи, ее квартира, и Майя не открывала. Но как же? она ведь сказала, что будет дома, и будет ждать меня...
Может, спит? Отсыпается после вчерашнего?
Я ждал под домом четыре с половиной часа. Проскользнув вслед за жильцом внутрь, я поднялся на нужный этаж, нашел нужную квартиру, - но никто не открывал. Прождав еще час, я, наконец, понял, кто виноват. Я понял, У КОГО Майя. И рванул, почти не нажимая на тормоза, к театру "Пигмалион".
Тревога и злость так клокотали во мне, что хренов маэстро уже был в моем воображении горой кровавого мяса. Ворвавшись в зал и оттолкнув охранника, я сразу нашел Брокенберга, репетировавшего с артистами. Увидев меня, он спрыгнул со сцены и побежал мне навстречу.
То, что было дальше, выглядело примерно так: мы оба бежали друг к другу, явно желая стереть друг друга в порошок, оба остановились в полуметре друг от друга – и оба крикнули:
- Где Майя?!
(я, впрочем, прибавил к вопросу длинное непечатное, стыдливо повисшее в тишине).
Наши физиономии вытянулись одинаково, будто мы смотрели в зеркало...
- Она что, не с тобой? - пискнул Брокенберг. Я прикусил язык, не успев спросить его то же самое.
- Нет. Я думал, она у тебя...
- Ясно, - сказал Брокенберг, помолчав.
Он был похож на колдунью Юбабу из мультика "Унесенные призраками", когда та узнала от Хаку о проделках своей сестрицы.
- Она должна была утром быть с тобой, а потом приехать на репетицию. Телефоны не отвечают. Ее нет уже три часа...
- Ну... в конце концов... Она взрослая девушка. Мало ли... - говорил я, заражаясь его тревогой.
- Заткнись! - оборвал он меня, и я не обиделся, а только еще больше встревожился. - Что она говорила? Она говорила о своих планах?
- Нет... да... Кажется.
- Что?!
- Просто я случайно услышал ее разговор по телефону. Она говорила с кем-то... кто-то требовал от нее что-то отдать, принести... а она говорила "хорошо, отдам..."
- Кто это был? Кто?! - Брокенберг схватил меня за плечи и стал трясти.
- Да успокойся ты, псих!.. - крикнул я наконец на него, и он отпустил меня. - Я не знаю точно, но... кажется, я догадываюсь. По-моему, это был один старик.
- Старик?! - страшно закричал Брокенберг. Артисты на сцене замерли, уставившись на нас.
- Просто мне так кажется.
- Что за старик? Где ты его видел?
- Он хотел... не знаю, чего он хотел, но Майя ужасно испугалась его. Я тогда открыл ей машину, чтобы старикан не догнал ее. Мы тогда еще не были знакомы. Просто она так испугалась... Этот старикашка выронил какую-то железяку, древнюю такую. Я ее подобрал, а Майя потом попросила, чтобы я отдал ей. Я и отдал... Вот я и думаю, что ей звонил тот старик, требовал, чтобы она отдала ей ту железяку, и она...
Брокенберг вдруг тяжело рухнул на стул и опустил голову.
- Эй! В чем дело? Эй! - я заглядывал ему в лицо, нагнувшись, а он раскачивался и скрежетал зубами. Внезапно он подскочил и схватил меня за руку:
- Пойдем!
- Куда?
- Я расскажу тебе. Пойдем!
Он потащил меня по коридору, ввел в артистическую, закрыл дверь, сел, посидел некоторое время с закрытыми глазами, затем глубоко вдохнул и заговорил:
- Значит, так. Слушай. Если будет трудно поверить - постарайся. Ты не виноват, конечно, это все Майя. Но ничего, может, еще можно исправить...
- Что исправить?
- Слушай и не перебивай. Старик, которого ты видел – это сам Лео бен Бецалель, или, как он сейчас называет себя, Лев Бецман.
- Бецман? Тот самый?..
- Да. У нас с ним давние счеты… Сейчас он считается, как ты знаешь, великим скульптором и коллекционером. На самом деле он просто превращает живых людей в статуи.
- Что?!..
- За Майей он охотится уже несколько лет. Еще бы: такой роскошный экземпляр для его коллекции! Жезлу, который ты видел, три тысячи лет, и им может управлять только он. Он добыл тайные свитки еще при Рудольфе Пражском – и сжег их, чтобы никто, кроме него, не знал заклинаний. Я оберегал Майю, как мог, но... Мы с ним договорились не трогать друг друга. Мы подписали договор и не можем нарушить его. Ни я, ни он. И я здесь бессилен. Поэтому он старается вредить мне косвенно, через дорогих мне людей; и поэтому я рассказываю все тебе. На тебя вся надежда.
С минуту я переваривал услышанное. Потом спросил:
- Скажи мне… Тебе дорога Майя… Ты с ней…
Вместо ответа Брокенберг вдруг встал и спустил штаны с трусами. Похолодев, я глядел на большой рубец в том месте, где должно свисать мужское достоинство*.
___________________________________
*По одной из легенд, Фауст оскопил себя, чтобы избавиться от власти Мефистофеля. – прим. авт.
Он молча оделся.
Почесав за ухом, я спросил у него:
- Что я должен делать?
***
Третий день я бродил по выставке Льва Бецмана, повторяя про себя, как мантру, напутствие Фауста: "Любое заклинание имеет противодействие. Присматривайся. Бецалель будет стараться упредить то, что может разрушить его заклятие. Постарайся заметить, что охрана не позволяет делать посетителям. Она наверняка предупреждена, хоть и не знает, в чем дело".
Но ничего особенного я не заметил. Нельзя было делать то, что нельзя делать во всех выставках и музеях мира: трогать экспонаты руками, снимать их со вспышкой, распивать спиртные напитки, ходить без обуви и т.п.