В попу за марочку

Моя фотография за восьмой выпускной класс. Четырехэтажное облупившееся здание средней школы, сирень в цвету и 35 учеников в три ряда на ступеньках. Белые фартуки, банты, косички и комсомольские значки - 16 девочек вокруг нашей классной учительницы, доброй и наивной женщины. Вон в ту пухленькую девочку с длинными белыми волосами я влюблен с шестого класса. Тогда она мне казалась самым красивым существом на свете. Синие костюмы, белые рубашки, галстуки и опять же значки с профилем Ленина - 19 мальчиков. У четверых я сосал, двое трахали меня в задницу. :Школьные годы чудесные: Видите, в верхнем ряду второй слева худенький мальчик с застенчивой улыбкой - это я. Рядом красивый пацан с русыми кудряшками и наглым взглядом - это он. Игорь Я-н. Мой первый. Мальчик, которого я сначала боялся и ненавидел и в которого затем влюбился до беспамятства. Именно этим кудрявым наглецом я был оттрахан в первый раз и именно ему я самозабвенно отдавался в течение двух лет.

И так, леди и джентльмены, мой Первый раз!

Все началось со страстного увлечения почтовыми марками. Выклянченные у родителей и сэкономленные на обедах деньги, скромные доходы от сдачи стеклотары и макулатуры незамедлительно тратились на красивые, крошечные бумажки. Собирание и многочасовое разглядывание альбомов с марками были для тринадцатилетнего пацана смыслом жизни. Если не считать онанизм и легкую атлетику. Именно в таком порядке. Дрочил я с десяти лет, спуская по два-три раза в день и считая себя абсолютным мировым чемпионом по количеству пролитой в носовые платки спермы, а в секцию легкой атлетики родители со слезами запихали меня только год назад. И еще через год, опять со слезами, запретили туда ходить после полученного на тренировке сотрясения мозга. Занятия спортом и сблизили меня с Игорем, пацаном сильным и борзым. Мы вместе выполняли парные упражнения, наматывали круги по стадиону, оголялись до трусиков в раздевалке и шли домой с матерчатыми мешками через плечо. В этих, сшитых нашими мамами, сумках мы носили кеды и треники. Жил Игорь не далеко от меня. Только он в частном деревянном доме, а я в блочной пятиэтажке.

И вот однажды Игорь обмолвился, что у его отца тоже есть альбомы с марками и сразу после шестого урока я напросился в гости смотреть сокровища. Родители Игоря, как и полагается нормальным советским людям, днем были на работе. В доме приятеля меня поразили две вещи - ковроткаческий станок и большая кровать под балдахином, настоящий альков, с витыми деревянными столбиками и тяжелыми кистями. Эту невиданную для пролетарского быта диковину отец Игоря смастерил сам. У его мамы было не менее своеобразное увлечение - она ткала ковры. Один из них, выполненный наполовину, был растянут на станке, а рядом стояла корзина с кучей разноцветных клубков. Игорь забрался на антресоли, порылся и достал завернутые в целлофановый пакет два больших, толстых альбома. Судя по слою пыли на мешке, увлечение марками для игорева отца осталось в прошлом. Расположившись под балдахином, я с трепетом переворачивал картонный страницы, исходя слюной от зависти. Игорь успел переодеться, разобрать портфель, погреметь кастрюлями на кухне, послушать радио, посмотреть в окно и сейчас явно скучал, сидя на стуле и качая ногой.

Где-то в середине второго альбома я увидел ЕГО. Серебряный квадратик с изображением японского божества. Надо сказать, что марки на японскую тематику я любил больше остальных, и из серии с многорукими лысыми богами у меня были семь штук, и как я думал все. И вот восьмая. Мои ладони вспотели. Я хотел эту марку больше всего на свете. Первая мысль была - украсть, но как воспитанный и честный мальчик я не мог так поступить с другом и принялся выклянчивать. Игорь сначала несказанно удивился мысли отдать что-то родительское, но затем повелся на мои уговоры, что альбом давно никто не смотрит, марки можно сдвинуть и отец даже не вспомнит, что у него была такая. Гоша хитро улыбнулся и начал торговаться. Цена в 20 рублей сразила меня на повал. Месяца за два я, может быть, и насобирал бы столько, но ведь это два месяца! Обещания всегда носить его сумку с кедами, дежурить за него в классе, решать ему контрольные до конца жизни впечатления на школьного товарища не произвели. Он явно наслаждался положением властителя и куражился. Теряя надежду, я отчаянно умолял:

-Игореха, я сделаю все-все-все, что ты захочешь.

-Что все?

-Ну, все, что скажешь.

-И пососешь?

-Конечно:что пососешь? - я не сразу сообразил, о чем идет речь.

-Письку пососешь.

-Дурак что ли?

-Тогда давай сюда альбом, - Игорь нагло улыбался.

-Нет, подожди.

Меня терзали сомнения. Сосание члена по установившимся понятиям было самым позорным, что могло случиться с нормальным пацаном. Такие несусветные вещи делали только какие-то загадочные вафлеры. К тому же добавлялись впечатления личного опыта. Когда мне было 9 лет, мой четырнадцатилетний сосед по подъезду уговорил меня взять его член в рот, и я, черт знает почему, обхватил губами его горячую, мокрую головку и пососал. Затем, сообразив, что видимо делаю что-то нехорошее, выплюнул, и, несмотря на страстные и долгие уговоры, угрозы и убеждения соседского парня, отказался продолжать. И вот сейчас Игорь просит взять в рот эту гадость!

-Ладно, но только считая до десяти.

-Ты оборзел, что ли? Нет, отсосешь с проглотом.

Ни за что! Я уже был готов распрощаться с мыслью о серебристой марочке, но у Игоря в трусах видимо задымилось:

-Тогда в жопу давай.

Такой вариант товарообмена меня устраивал больше. Жопа - не рот, не противно. Пусть сует, если так хочется. Помявшись, я согласился:

-Только малофью туда не спускай.

-Ладно, обещаю.

Леди и джентльмены, дальнейшее нужно описывать в картинах.

Картина первая "Пионера ебут в попу".

Я встал и, краснея, спросил: