Потом они легонько чмокнуться: он чуть дольше, чем нужно, задержится своим поцелуем на ее щеке, а она, соответственно, легонько оттолкнет его, показывая, что она сюда не с порога ему строчить, с проглотом, приехала.
Он примет условия игры — и позовет ее пить чай, предложив к нему чего-нибудь сладкое. Хоть она и терпеть не может сласти, он будет ненавязчиво, но целеустремленно предлагать ей «скушать хоть кусочек», прекрасно понимая, что любая сладость — ключик для ворот нашей мудреной биохимии, через которые в кровь Марины попадут эндорфины, что сдвинет стрелку «перепадет-ли-мне-метра» чуть ближе к отметке «скорее да, чем нет». Она скушает — исключительно для виду.
Потом они пойдут в комнату, сядут на роскошный диван, на котором она нередко отдавалась ему и, в стонах, просила сделать ей ребеночка. Сегодня она подавит эти воспоминания. Чтобы они, собравшись с духом, смогли, наконец, поговорить.
Ох, уж эти разговоры
Раньше Марина предпочитала болтовню своего мальчика как прелюдию к прелюдии — благо, он и впрямь умеет красиво разглагольствовать о любой, даже совершенно неизвестной ему хреновине.
Нынче же она будет слушать его лишь затем, чтобы нащупать болевые точки, которые словоохотливые мужчины так любят обнажать в своих речах. Потом она дождется паузы — и начнет методично «отдавливать ему яйца», без малейшего намека на эротизм.
Она будет, совершенно ненароком, делать ему жутко неприятно — а, если очень повезет, то и нестерпимо больно — просто отвечая на вопросы о том периоде времени, который они не виделись.
Марина знала, что, как и в какой последовательности она скажет. Знала, как он будет ерзать на своем долбанном кожаном диване, пытаясь скрыть свой жгучий дискомфорт. Знала, как, после ее истории, он шумно вздохнет и предложить вновь «попить чаю» — на сей раз, уже с целью себе самому нервишки подлатать.
Только вот за чаем она не остановиться.
Нет, это будет вовсе не гневный поток обличений и не насмешливые словесные эскапады — что вы
Просто вскользь упомянутые подробности без имен, фамилий, мест, дат и размеров — но зато с отчетливыми, пугающе рельефными интонациями, которые мгновенно нарисуют в голове ее «любимого» такие любопытные картины, что фантазии плотно сидящего на интернет-дрочильнях извращенца с полным букетом ехидных фрейдизмов покажутся просто романтическими грезами наивной графоманки из пятого «Б».
В ход пойдет все: его чувство вины, муки совести, сексуальное возбуждение, известные ей комплексы, новые податливые выверты психики, которые так и просят на себя от души надавить словом, все — и даже чуточку больше.
Марина знала каждую секунду недалекого будущего, словно рядом с ней в ногу шагали Мишель Нострадамус с его закадычной подружкой Вангой. Словно прямо в сознание ей периодически приходили оперативные твиты Дельфийского оракула. Словно она сама превратилась в окуренную ведьмиными веничками и обложенную амулетами шаманку, прикрывающую на миг глаза, чтобы узреть грядущее.
Ее даже чуть пугала собственная уверенность в том, что случится. Но глаза, как говорится, бояться, а руки а руки мирно лежат на кухонном столике, рядом со второй чашкой ароматного чая. И эти ручки не даются ему в ладони, не позволяют касаться себя. Эти ручки делают все то, что нужно.
Марина знала все. Но она не предполагала, что краешек звездного неба за окном пробудит в ней воспоминания о совсем недавнем событии, которое произошло с ней во время летней поездки к теплым и, как оказалось, очень интересным берегам
Видео
Рассказы