Суррогатные утехи (главы из романа)

-Да ты что, в натуре, сдурел, что ли?

-Дурак, кайфушу словишь, получше онанизма.

-Да ты что, в милицию заберут! Это, знаешь, как называется,- эта... как её...

- Виталий никак не мог вспомнить с ходу нужное слово,- Пидерасия!

-Какая "пидерасия"?! Кто заберёт? Кто узнает, ты, что ль, кому скажешь?

-А что будет-то?

- Да ни хрена не будет, мы ж попробуем только. Затащишься - атас! Потом ты меня, если захочешь.

Желобков уже ошалел от обрушившихся на него в этот день сексуальных реформ, но любопытство взяло верх, и он нехотя согласился.

- Сымай трусы и становись раком,- скомандовал Канава,- а я сзади встану.

Антон оперся руками о кровать и поднял кверху свой мосластый розовый зад. Аркадий долго возился сзади, манипулируя членом и бормоча какую-то ахинею про кайфушу, пока, наконец, Желобков не ощутил его ногами.

- Ой, больно!- вскричал Антон, когда член Канавы попытался войти ему в зад.

-Правда, что ль?- спросил испуганный таким оборотом Канава.

- Харэ, кончай.- Антон выпрямился и застегнул штаны.- Хватит на сегодня, а то мать скоро придет.

Канава долго зашнуровывал ботинки, то и дело завязывая мертвые узлы. Одевая куртку, он вытащил пачку "Родопи".

- Ну, ладно, покедова, я ешшо к Бурде хотел зайти, кое-что забрать. Завтра на первый урок не приду - спать охота.

-Давай!

Ночью Антону снился сон. Стоя на полусогнутых ногах, он никак не мог стянуть с себя брюки, чувствуя страх и скованность. Рядом стоял крокодил Гена, почему-то без трусов, и играл на гармошке, исполняя тоненьким пионерским голосом песенку про неуклюжих прохожих. Внезапно он отбросил гармошку, исказил в злобе морду, открыл пасть и заорал голосом Канавы...

-Дрочи! Дрочи! Дрочи!!!