Когда я, прокашлявшись, дал «добро», тетя Женя подняла Дашу, неожиданно для всех раздев ее до трусов (при Кате) – оголенная Дашка, не успев даже застесняться, растерянно таращила глазки, - и принялась чем-то поливать ее из распылителя. Оказывается, нужно было скрыть Дашину смуглость, и тетя Галя красила ей шею, спину, руки и ноги «в славянку». Катя явно залюбовалась на Дашуню, на ее сосочки торчком, а я наблюдал, как Дашино тело становится все белее и розовее, и плыл внутри от стыдного удовольствия за Дашу.
Потом тетя Галя подмазала ее еще немного – на личике появились едва заметные веснушки, – подсушила феном, и Мавка была готова! Дашуня голенькая, в одних трусиках, не одеваясь, прошлась перед зеркалами, - и у меня дух захватило от ее незнакомой, но такой нежной, трогательной красоты. Я бы снова не узнал ее.
Дашка была как пьяная. Эйфория переполняла ее, она порхала и танцевала перед зеркалом, строя рожи и махая сисями. Тетя Галя только переглядывалась со мной и с Катей: «порадовали ребенка, большое дело сделали»...
Теперь пришла моя очередь. Мне было почему-то страшновато, как в детской игре. Меня усадили в кресло; Даша, которой запретили одеваться, пока тело не высохнет, подошла и, сверкая сисями, отдала инструкции: покрасить меня в огненно-рыжий цвет! «Будешь ирландец!..»
Все время, пока меня красили, мне было жутко; кроме того, я вдруг страшно застеснялся (чего уж не было много лет). Голая - высохшая, но позабывшая одеться - Дашка порхала рядом, командуя процессом. Ее пытались выставить, как и меня, но не тут-то было...
Впрочем, меня красили значительно быстрей, чем ее: и с волосами, и с лицом справились за час с лишним. Уже через полчаса я перестал узнавать себя в зеркале: мне налепили нос, натянули кучу пластырей - не самое приятное ощущение, кстати, - и из зеркала на меня действительно начинал глядеть какой-то ирландский экстремист.
***
После покраски мы, отблагодарив снисходительную, но довольную тётю Галю и проникновенно попрощавшись с Катюшей, провели блиц-совещание: где лучше одеться - на базаре в новое, или дома в то, что есть? Поскольку красили нас долго - мы решили не терять времени и одеваться дома. Странное, волнующее ощущение - как окружающие отреагируют на наш вид? всем ли заметно, что мы - не мы? - страшно занимало нас, и мы таинственно перемигивались, как заговорщики.
А дома... Дома - жизнь внесла свои коррективы в безупречно продуманный план нашей игры, потому что я увидел пухленькую голышку-блондинку, в процессе поиска одежды сбросившую с себя все, - и потерял голову...
Через минуту мы уже стонали и перекатывались по кровати, забыв обо всем, - старались только не целоваться, чтобы не испортить грим... Я шептал Даше: "Значит, Катя, да? В-вот тебе Катя! В-в-в-вот тебе! В-в-вот!.." - с каждым "в-вот" всаживаясь в нее до упора с потрохами. Даша ухала и содрогалась, сжигая меня глазами-блюдцами - ей их расширили, по-моему, - и насаживаясь на меня с энергией дикой кошки. По-моему, у меня никогда еще не было такого бревна; кажется, я доставал им до самой матки, потому что Даша хрипела при каждом толчке, заглатывала воздух и судорожно шептала "глубже, глубже, глубже, глубже..."
Такой мощной, сокрушительной любовной волны - когда НЕЛЬЗЯ не сношаться - у нас уж давненько не было. Голову кружил "запретный плод" - секс против правил, секс вопреки планам, секс здесь и сейчас, и наплевать на всё...
Я вталкивался в нее до боли, сминая, по-моему, все ее внутренности в лепешку; тут я сообразил сделать штуку, о которой вычитал в Камасутре: изогнул Дашу крюком, подтащил лихорадочно ей под попку все наши подушки (у нас их - гора на кровати), сам встал на четвереньки - так, чтобы член и влагалище были не горизонтально, а диагонально или даже вертикально - и с силой стал нырять в Дашу и долбить её, как чушка, забивающая сваи. При такой позе, если правильно распределить тяжесть, вес тела помогает проникуть в самые недра...
Эффект был мгновенным: курносое личико дрогнуло, застыло - только губки беззвучно шептали "ещё!", - глазки заволоклись туманом, и... Даже я, как мне показалось, кончиком члена нащупал что-то глубинное, мягкое, горячее - и успел только подумать: достал до матки!.. Дашуня, обезумев, глотнула с хрипом воздух - "Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-и-и-и!.." - и дальше было нечто, о чем я вспоминаю с трудом: припадок эпилепсии, сумасшествие, истерика... Мы оба орали и плакали, терзая друг друга без пощады; я снова почувствовал, как член окунается в горячую волну, брызнувшую из Дашкиных недр и обжегшую мне яйца. Дашка чуть не вывихнула мне член, и он целый день потом болел... а я просто НЕ МОГ не кончить в Дашку, не наполнить ее своим семенем и энергией до краев, до ушей, до мути в голове!..
Спринцеваться не пошли, валяясь штабелем друг на друге и не имея сил шевельнуться, - я мысленно оправдывался статистикой, а Дашуня, по-моему, уже давно не прочь забеременеть, несмотря на все доводы разума... Посмотрим, как оно будет.
Вот так, по сути, и кончилась наша игра, не начавшись. Придя в чувство, мы снисходительно переглядывались - "что поделаешь, мол, - се ля ви", - улыбались, подшучивали над нашим животным порывом... Но - действительно - что поделаешь: увидели друг друга преображенными - и посходили с ума... Это, наверное, вырвалась наружу тайная, запретная мечта об измене, о сексе с незнакомым существом - отсюда и привкус "запретного плода", оглушивший нас, как бомба...
Краска на Дашином теле постиралась, и я смыл ее мыльной губкой, подвязав Дашунчику волосы; эта процедура возбудила нас повторно, и мы занялись любовью прямо в ванной.
Второй сеанс был медленным и нежным: мы стояли в ванной, обнявшись, терлись мыльными телами, а потом я ввел оживший член в усталую Дашину кисулю, и мы тихо танцевали свой любовный танец. В танце я беседовал с Дашей, облизывая ей мочки ушей:
- Девушка, как вас зовут?
- Меня? Олеся...
- Олеся? Какое красивое имя... Как оно идет к вашим золотым кудрям, к вашим голубым глазам...
- Я родилась в золотом поле, под голубым небом... О-о-о!..
- Полевой ветер завил вам волосы?
- Да-а-а... Я летала вместе с ним, и солнце красило меня своим золотом. А-а-а!..
- О-о-о... Девушка, что вы чувствуете?
- О-у-у... Я расцветаю изнутри. Во мне цветут лилии и васильки. Они... а-а-ах!... они распускаются во мне, и я умираю... а-а-а-а-а...
Видео
Рассказы