Работорговец

— Нет! — задыхаясь, прохрипел он.

— Не хочешь, чтобы это случилось, умоляй о пощаде.

После такого поворота событий сдавался любой мужик, но этот молчал. Я знал, что, пока не подействую, он не поверит в угрозу, поэтому расстегнул свою ширинку, вынул член. Миллиардеру он всё равно не для того нужен, так кто ж будет его проверять?

Ситуация меня крайне заводила, возбуждение и было той причиной, по которой я ломал людей. Я сжал руками его ягодицы и резко всадил в него свой член. Габриэль дико закричал, но было уже поздно, больше щадить его я не собирался.

Каждый новый толчок рождал во мне животные инстинкты, каждое новое движение усиливало букет чувств, каждый его крик порождал во мне желание овладеть им полностью. Я ничего не знал об анальном сексе и никогда не имел дело с парнями, но почему-то с каждым движением мне это нравилось всё больше и больше.

Крики боли постепенно сменились стонами наслаждения, подстёгивая меня двигаться быстрее. Габриэль возбудился, его член наполнился кровью, а кончик покраснел и был готов излиться божественной жидкостью. Я грубо схватил его член и надавил пальцем на трубку у основания, чтобы это предотвратить. Я был на пределе, но мне нельзя было снова терять голову и отрываться от реальности, позволять, чтобы оргазм овладел мной полностью.

Быстро кончив, я вытащил член, и горячая сперма полилась из его плоти. Откинув его от себя, я застегнул ширинку, быстро встал и пнул его пару раз в пах.

— Ты не заслужил того, чтобы получить разрядку. Когда научишься хорошим манерам, тогда и поговорим.

На глаза у Габриэля навернулись слёзы. Мне было неприятно смотреть на него — такого беспомощного, забитого и униженного, содрогающегося всем телом. Распахнув дверь, я позвал своих парней.

— Уведите его.

Охотники взяли его под руки и уволокли обратно в камеру, а Мэдисон вопросительно посмотрел на меня:

— Себастиан, вы...

— Да, я! Не вам же заниматься парнем, который стоит миллиард долларов!

Руки были связаны за спиной и уже порядком затекли, Габриэль лежал на кровати в своей камере, уткнувшись лицом в подушку. Он сгорал от стыда. Что его так возбудило? Он еле сдерживался, чтобы не застонать от удовольствия, когда этот человек так жестоко и безнравственно насиловал его.

Этот голос, твёрдый и уверенный, но при этом тихий и спокойный... Габриэля всего передёрнуло, когда он вспомнил надменное высокомерие и ледяные глаза, но почему-то возбуждение только возросло.

От резких движений ломило поясницу, а разбухшие яички невыносимо болели. Габриэль повернулся на бок и постарался не двигаться, боль постепенно утихла, но мысли не давали погрузиться в забвение сна.

Этот человек — работорговец, значит Габриэля продали какому-то богачу, и если он станет тихим и покорным, его отдадут в распоряжение новому хозяину. А вот что с ним будут делать дальше, Габриэль даже боялся представить. Что делать дальше, он не знал, но сдаваться не собирался.

Наутро ему принесли еду и чистую одежду, а охранник развязал руки и стал пристально наблюдать за каждым его движением. Габриэль попытался сходить в туалет, но мочиться было ужасно больно — такое бывает, когда после полового акта не получаешь разрядку.

До ночи за железной дверью было на удивление тихо и спокойно; Габриэль вздрогнул, когда кто-то пошаркал мимо его камеры. Он ждал своего мучителя, но почему-то за ним так и не пришли.

Следующим вечером в камеру вошёл Мэдисон и кинул Габриэлю полотенце:

— Он хочет тебя видеть, но сначала сходи в душ.

На милость уповать не приходилось, поэтому Габриэль долго отмокал под тёплыми струями душа, оттягивая момент встречи. Его одежду куда-то забрали, не оставив ничего взамен, а Мэдисон усмехнулся и поторопил его.

На этот раз полностью раздетого Габриэля сразу кинули на ковёр и закрыли за собой дверь. Работорговец тут же поднялся из-за стола и стал расхаживать по кабинету.

— Ну что ж, малыш, я придумал новый способ тебя развлечь. Видишь эту ленточку? Если перевязать ею основание эрегированного пениса, то можно долго заниматься сексом и не кончать. Но лучше не переусердствовать, иначе...

Мужчина сомкнул два пальца, изобразив ножницы, и Габриэль сглотнул ком, появившийся в горле. Снова эти пытки, снова он не будет спать всю ночь из-за болей в мошонке, но больше всего он сейчас ненавидел это его нежное «малыш», от которого парня передёргивало; ему хотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать ничего.