Пансионат

Погоды стояли тёплые, поэтому столы накрыли в саду. Эти самые столы ломились от всяческой снеди. Некоторые блюда никто и не видел до этого. Все перезнакомились. Местных звали – по порядку команды:
Капитан и вратарь – Лариса, нападающие – Настя и Маша, защитницы – Люда и Женя. Тренера звали Клара Петровна Иванова, мэра – Пётр Васильевич Кривозуб, а его молодую жену – Елена Ивановна. Пир стоял горой. Тосты шли один за другим, но спортсменки только пригубили по бокалу шампанского, что одна команда, что другая. Все хвалили друг друга, обсуждали прошедший матч и сошлись во мнении, что через некоторое время надо сыграть ещё. Перемены блюд шли одна за другой, все наелись, напились и стали собираться домой. Но в итоге оказалось, что спортсменок нет за столом. Ни одной. А сидят только мэр, тренер и Мадам. Причём, рука мэра уже вовсю гуляет по коленям Мадам, а она не противится этому. Наоборот, ещё больше поощряет, раздвигая ноги. Тренер, нестарая ещё крепкая женщина тридцати семи лет с высокой грудью, узкой талией и широкими бёдрами, вдруг села перед мэром на колени и расстегнула ширинку, выпростав не маленькое орудие главы города. Мадам сняла пиджак мэра и повесила на спинку стула. Сев рядом с тренером, белокурый ангел принялась целовать и гладить вместе с Кларой орудие Петра Васильевича. А он забыл обо всём. Вскоре он не выдержал и стал кончать прямо на женщин, а те ловили струйки на лицо, в рот. Высосав член мэра досуха, Мадам стала облизывать лицо Клары, и незаметно облизывания перешли в поцелуи. Женщины сорвали одежду с себя и страстно начали ласкать тела. Мэр с интересом смотрел на них. А его дружок понемногу опять принимал боевое положение. И тут, когда друг уже стоял по стойке смирно, Пётр Васильевич приподнял Клару за бёдра и насадил себе на кол. Та стала прыгать на нём, а Мадам помогала, облизывая и целуя её груди. Клара начала кончать, громко стеная, тогда Мадам сняла её с Петра Васильевича и сама взгромоздилась на него. Клара, в это время, отдыхала рядом на мягком настиле. Прыгая на Петре Васильевиче, Мадам получила множество оргазмов, но мэр всё не кончал. Видимо, сказалось выпитое и уже полученный первый оргазм. Мадам, прыгая верхом на мэре, заметила его жену, но не нашла в себе сил слезть со столь сладкого коня. С трепетом ожидала она скандал, но Елена Ивановна, двадцати пяти лет особа, модельной внешности приникла губами к Кларе и та ей стала отвечать. Больше того, Клара, отдохнувшая, опрокинула Елену навзничь и стала сама ласкать её неистово. Отчего Елена задрожала, её соски вырвались вперёд, а лоно стало мокрёхонько. Заметив это, Клара легко просунула три пальца внутрь Елены, вырвав этим сладкий стон. Но этим дело не ограничилось – где три пальца – там и четыре, а потом и вся рука смогла пролезть в лоно Елены, так она была возбуждена. Голова её металась из стороны в сторону, руки сжимали свои груди, а изнутри рвался стон…
Клара уже просунула всю свою узенькую, на удивление, кисть внутрь Елены и теперь двигала ею вперёд-назад, вызывая этим уже не стоны, а крики Елены. Мадам, получив, наконец, порцию спермы от мэра, с интересом наблюдала за этой парочкой, также как и мэр.

Девчонки её больше подружились друг с другом. Они всё так же спали на сеновале, и в дождь, и зной. В прохладные ночи они согревались друг другом.
Однажды, вышло так, что Зая задержалась утром в туалете, и не успела вовремя к завтраку. Мадам это заметила, и задержала трапезу на пятнадцать минут, ровно настолько опоздала Зая.
- Так, я не спрашиваю причину опоздания, но полагаю, что она была уважительной. Ведь, если это не так, то я прямо не знаю, каким должно быть наказание! А если причина уважительна, то и наказание будет не сильным. Грета! – Мадам крикнула в пространство. – Аксессуары для наказания!
Пришедшая горничная кивнула и куда-то убежала. Вернулась она уже переодетая в чёрную кожу, соблазнительно обтягивающую её красивое тело, ведя за собой рабочего сада, Колю, который нёс связку металлических приспособлений. Эти приспособления он последовательно подсоединил к креплениям на стене обеденного зала, так что получилось что-то вроде пыточной стены. Притихшие девочки, молча, смотрели на все эти приготовления. Коля поманил Заю рукой. Та покорно подошла и дала себя заковать за руки и за ноги к стене. Мадам что-то сделала на своём пульте, и из стены выехала Зая, прикованная к металлическим стержням, которые, в свою очередь, были прикреплены к каменным столбам стены. Получилось так, что и спина, и передняя часть тела Заи были открыты. Грета зашла за спину девочки и вытащила откуда-то многохвостную плётку.
- Тихо! Всем смотреть! – сказала Мадам в ответ на раздавшийся общий вздох.
Грета размахнулась и ударила по голой спине Заи. Зая вскрикнула, но тут же замолчала. И дальше, на каждый удар никто не дождался ни звука от неё. Двадцать ударов нанесла Грета по прекрасной спине девочки. Но, ни один удар ни рассёк кожу до крови, хотя и был болезнен. Кожа только покраснела.
- Молодец! – только и сказала Мадам, когда экзекуция закончилась, – зайди после завтрака ко мне.
Пошатываясь, освобождённая Зая, прямо держа спину, прошла на своё место за столом. Девчонки сочувственно загомонили. Но Зая только отмахнулась от них, ковыряясь в своей тарелке. Не доев свой завтрак, она встала из-за стола и прошла в кабинет Мадам.
- Так, ты здесь, - утвердительно проговорила Мадам. – Давай-ка, ложись на живот, вот сюда.
И Мадам провела девочку в соседнюю комнату, где у Мадам стоял массажный топчан с отверстием для лица. Зая легла на него, а мадам достала странный сосуд из керамики очень старого вида. Открыв его, Мадам выпустила наружу необычный резковатый запах каких-то трав. Зачерпнув на руку крем, Мадам стала втирать его в красную кожу девочки. И тут же, где только прошла рука хозяйки пансионата, утихала боль, облегчение разливалось по спине девочки. Краснота уходила. Приятность расходилась волнами по телу девушки. Мадам методично растирала крем по коже Заи. Растерев странный крем, Мадам поменяла баночку и начала втирать ещё один крем, с не менее странным запахом. Это крем кружил голову, будоражил, заставлял кровь быстрее нестись по сосудам. Мадам не ограничилась только спиной, она намазала и ноги, и руки Заи, попросила перевернуться на спину, подложив валик под голову, она стала растирать и живот, и грудь девушки. Крем оказывал такое действие, что Зая возбудилась, её соски встопорщились, загорелись щёки, кровь прилила к низу живота.
Мадам, кинув взгляд на лоно девушки, удовлетворённо отметила, что оно влажно блестит. Зая не находила себе места. Возбуждение волнами расходилось по телу, заставляя изгибаться и двигаться по топчану. Внезапно она села и рывком прижала Мадам к себе, ища её губы и, найдя, впилась поцелуем в сладкие губы хозяйки. Поцелуй оказался страстным, Зая неистово целовала Мадам, и та ей так же отвечала. Вскоре на Мадам не оказалось никакой одежды (все её шортики-маечки полетели на пол), а под Заей маленькой лужицей блестели её выделения. Мадам тоже почувствовала, как и у неё стало мокро. Возбуждение девочки резко передалось ей. Девушки неистово целовались, порой даже покусывая губы, отчего они попунцовели. Они и сами не заметили, как от поцелуев перешли к более раскованным ласкам. Их руки ласкали тела, не пропуская ни сантиметра тела, даря касаниями жгучее наслаждение. Мадам, сама себе удивляясь, таяла под напором Заи, и вскоре оказалось, что Зая уже что-то творит у Мадам между ног, отчего Мадам сразу стало жарко. Зая орудовала языком в лоне Мадам, быстро касаясь губ, она жалила Мадам в самое сердце. И жаркий оргазм не заставил себя долго ждать, огненным фейерверком расцветая у Мадам в голове и теле…

Потом и Мадам дарила ласки Зае, и Зая Мадам, снова и снова. Весь день провела Зая у мадам в кабинете. Обед и ужин они съели, не выходя из него. Действие крема было столь сильно, что Зая не успокоилась и поздно ночью. Выходя около полуночи из кабинета, она увидела горничную Грету.
- А, это ты! Подожди! – Зая схватила Грету за руку.
- Госпожа, я не виновата, я действовала по приказу. Вы же видели, я не порвала вам кожу!
- Да не бойся, я не в обиде. Пойдём со мной, - и Зая повела, почти не сопротивляющуюся Грету, за собой.
Прислуга жила в отдельном флигеле, рядом с которым была конюшня. А в конюшне было помещение с сеном. Вот туда-то и потащила Зая Грету. Действие крема ещё не кончилось, и Зая была бодра и раскованна, ей хотелось всем дарить добро и счастье. Грета ещё не сняла свою одежду горничной, состоявшей из маленькой юбки и топика.
Попав в конюшню, Зая резко толкнула Грету на сено и прыгнула следом. Впившись в губы Греты, Зая стала страстно целовать горничную, попутно срывая всё то немногое, что было на ней. Вскоре Грета осталась совсем голая и ярко светящаяся на фоне жёлтого сена своей смуглой, почти чёрной кожей. Маленькие груди с темнющими вишнями сосков призывно вырывались вперёд, чтобы обратить на себя внимание, что и произошло – Зая с рычанием впилась в них жаждущим ртом. Грета вскрикнула от полуболи – полусладости. Грета уже не могла сдерживаться и сама стала ласкать спину и волосы Заи, чем привела ту в ещё большую страсть. Зая, тем временем, ласкала живот Греты, своим быстрым язычком жаля подругу в бархатную кожу. Миллиарды приятных мурашек просто-таки мчались по телу Греты, заставляя её изгибаться от проснувшейся страсти и истекать влагой из лона. Наконец Зая пробралась туда, куда стремилась с начала любовной игры, но сдерживалась, не желая быстрого окончания. Зая приникла к половым губкам горничной, которые были мокрёхоньки и исходили терпким запахом молодой женщины. Вместе с языком, Зая вставила в лоно и два пальца, которые легко проскользнули внутрь, даря Греете невыразимые ощущения. Зая попробовала вставить третий палец, четвёртый, а потом и вся ладонь легко прошла внутрь – так скользко стало там. Когда же ладонь попала в глубину, Грета вздрогнула и стала содрогаться в оргазме, издавая сладострастные стоны, тихие, но невыразимо приятные слуху Заи. Сама же Зая сунула три пальца себе между ног и быстрыми, резкими движениями довела себя до оргазма, двадцатого по счёту за сегодня…

Прошло полгода. С середины весны, с того дня, как подружки попали в пансионат, прошло шесть месяцев и настала середина осени. Полились дожди, температура упала градусов до 10 ночью. Но девчонки уже закалились, и не чувствовали холодов. Мадам разрешала по выходным ночевать в комнатах, в которых хранились их вещи, так называемых комнатах Выходного дня. Для девчонок это было окошком в прошлый мир, впрочем, вскоре они перестали так ожидать выходных, потому, что привыкли к «комфорту» сеновала и соседству друг друга. Девчонки стали не разлей вода. Поздоровели, окрепли, их мастерство боя достигло величин хорошего чёрного пояса.
Через семь месяцев после поступления в пансионат, девочек стали выпускать в недалёкий городок. Туда они ходили раз в неделю, под присмотром двух тренеров рукопашного боя. Впрочем, в город им скоро наскучило ходить, так как городишко был совсем маленький и неинтересный. Правда, Белка и Киса всё не перестали там бывать, потому что, у них оказался там свой интерес. Как-то, в четвёртый поход в город, когда девчонок уже отпускали одних, две подруги забрели на дальнюю окраину города, где никто из них ещё не бывал. Район был старый, трущобного вида, и девочки заосторожничали, напряглись. Какие-то подозрительные личности ходили мимо них. Идя с опаской вдоль улицы, подруги вышли на пустырь. И тут же увидели толпу народа, которая свистела, кричала, шумела. Им стало интересно так, что они забыли о всякой осторожности. Пробравшись сквозь людей, девчонки увидели импровизированный ринг, на котором бились люди. Сейчас как раз один бугай забивал другого бойца, более хлипкого телосложения по сравнению с ним. Люди кричали: кончай его, бей, ломай Свиста, убей его и т.п. неожиданно для самих себя, и Белке, и Кисе захотелось поучаствовать в боях. Они огляделись, и, увидев нужных людей, которые явно заправляли всем действом, пробрались к ним. Получив, с некоторым трудом, согласие на бои, девчонки стали ждать своей очереди.
И вот, наконец, мужчина, играющий роль ведущего боёв, объявил:
- На бой выходит Белка в первом углу, а во втором углу – Гвоздь!!! Встречайте!!!
Толпа взревела. Она явно не ожидала, что будут драться девушки.
Белка прошла к своему месту. Напротив неё стал высокий мужчина, с длинными волосами, связанными в пучок. На нём были только плавки из звериной шкуры. Белка же была одета в кожаную куртку и штаны, обтягивающие её, как чулки. Мужчина заулыбался с сальным видом, глядя на Белку. Она же, напротив, стояла с непроницаемым видом. Зазвенел импровизированный гонг, сделанный из старого рельса. И гвоздь ринулся на девушку. Неизвестно, что он хотел сделать, но это у него не получилось, так как Белка успела переместиться у него с пути и врезать по ходу движения по почкам. Гвоздь упал, но тут же вскочил. Улыбка исчезла у него с лица. Сделав свои выводы, Гвоздь медленно пошёл навстречу противнице. Неожиданно, он ускорился и помчался как паровоз на Белку. Его рука совсем уж было коснулась скулы девчонки, но в последний момент скулы на месте е оказалось! Белка поднырнула под руку и врезала под челюсть головой. Гвоздь подлетел и перевернулся в воздухе, падая на пол ринга уже без сознания. Приз достался Белке.
Вскоре все девушки попробовали себя на ринге - это было испытанием для них от Мадам. Конечно, все с блеском его прошли.
Однажды,когда Лиса выходила из туалета после обеда, её подозвала Грета, сказав, что её ждёт Мадам. Лиса прошла в кабинет хозяйки пансионата.
- Лиса, здравствуй. Как дела, Лисонька? – спросила мадам, когда Лиса присела на предложенный диван. После ответа – нормально – Мадам продолжила. Насколько я знаю, вы все у меня девочки?
Лиса утвердительно кивнула головой.
- Настало время дефлорации, ведь тебе уже восемнадцать, - полуутвердительно сказала Мадам. Лиса задрожала. – Не бойся, глупышка, я не сделаю так больно, как это могут мужики. Ну, иди сюда, - с этими словами Мадам приникла к губам ученицы.
Мадам целовалась умело, малейшими движениями языка повергая девушку на край наслаждения. Её подруги так не умели ещё. Мадам расстегнула молнию платья из тонкой ткани, которые с недавних пор, из-за понизившейся температуры, стали носить воспитанницы пансионата. Её руки стали ласкать груди девушки, пощипывая встопорщившиеся соски, Мадам опрокинула Лису на диван и стала ласкать её тело, поцелуями покрывая, словно одеялом из лепестков роз, кожу воспитанницы. По телу Лисы побежали миллионы мурашек, внизу стало теплеть и капельки влаги выделились из желёз. Она запахла, как только может пахнуть молодое женское тело. Ноздри Мадам расширились, вдыхая этот упоительный запах. Мадам целовала всё тело девушки, грудь, ложбинку между холмами, соски, пупочек с заросшими дырочками от пирсинга, пальчик её поиграл с волосами лобка, которые уже сильно разрослись со времени последней стрижки (так как в пансионате им не давали ни бритв, ни ножниц, поэтому их растительность процветала везде). Лиса потекла, она вообще всегда сильно текла, но здесь чуть ли не ручьи влаги выделялись из её лона. Мадам приникла языком к нижним губкам девушки. И тут её ждало удивление – меж губ девушки начал медленно вырастать клитор, который Мадам не замедлила облизать, но клитор и думал останавливаться, он рос, пока не стал сантиметров пяти в длину, и стал похож на маленький член. Мадам восхищённо прищёлкнула языком и вобрала его в себя, посасывая, как будто конфету. Лиса потерялась во времени и пространстве. Ей стало так хорошо, что она забыла, что, собственно её ждёт. А мадам не забыла – она потихоньку одела страпон и, смочив слюной обильно лоно Лисы, быстро вставила тонкий, сантиметра три в ширину и десяти в длину, силиконовый член. Лиса вскрикнула, но тут же боль и удивление сменились нарастающим наслаждением. Мадам накачивала девушку, неустанно двигаясь, пощипывая соски Лисы, а та совсем забыла о боли и только вскрикивала каждый раз, когда членик проникал внутрь. Боль прошла, пришло счастье. Мадам продолжала двигаться. Лиса уже не стонала, из её горла не доносилось ничего, кроме свистящего хрипа, она мотала головой, руки её сжимали края дивана. Мадам тоже начала чувствовать подходящий оргазм, ведь с другой стороны членика в страпоне был другой конец, входящий к ней внутрь и раздражавший её лоно. Мадам, коротко вскрикнув, упала на Лису. Так они пролежали около пяти минут, пока Мадам не встала с Лисы.
- Да, девочка моя, мне понравилось. А тебе?
- Да, Мадам, очень. А можно к вам иногда приходить? – спросила Лиса и замерла в ожидании ответа.
- Конечно, только я сама буду вызывать. И не подумай, что теперь ты у меня в любимчиках, я таким же образом буду поступать и с другими!
Лиса покорно кивнула. Застегнув платье, она встала с дивана. Повинуясь взмаху руки, она вышла и направилась в тренажёрный зал.
Действительно, таким же образом Мадам дефлорировала и остальных девочек. Причём из них никто не пожаловался на сильную боль. Все перенесли «операцию» вполне безболезненно. Видимо, большая степень начального возбуждения и огромное количество естественной смазки сыграли роль натурального анальгетика.
Время шло. Каким-то образом оно пролетело очень быстро, и вот наступали уже последние месяцы из тех двух лет, которые девчонки должны были провести в пансионате. За это время они многому научились, стали сильными, гибкими, умными, похорошели, поздоровели. Они могли вспрыгивать на стены выше своего роста, справлялись в одиночку с дюжиной сильных, но обычных мужчин, познали все виды секса, весь последний период, состоящий из трёх месяцев, каждая из них познала игры со многими мужчинами, с каждым только одну ночь и с закрытым лицом, так, чтобы никакие чувства даже не подумали вспыхнуть.

В последний день первого года, Мадам поведала им о своей организации. Оказывается, в миру Наталья Алексеевна, так звали на самом деле Мадам, была владелицей детективного агентства, занимающегося вполне рутинными делами. На вид. На самом же деле, агентство поставляло сведения, нужные очень многим крупным фигурам в мире, добытые с большим трудом. И ещё многими вещами, суть которых Девчонки познают уже в самом ближайшем будущем. Они стали уже выполнять несложные дела фирмы. Девочек обеспечили одеждой, привели в порядок, сделали маникюр, педикюр, изничтожили все волосы на теле, кроме головы. Всем сделали одинаковую причёску, с волосами до плеч. Чего некоторым было очень жаль, ведь у всех волосы отросли практически до середины спины, а у Заи они были уже и до попы.
Последние полгода из тех трёх лет, что потратили они на обучение, девчонки спали в своих комнатах, заново привыкая к комфорту. Ведь даже зимой они спали на сеновале, только их спальное место ограждали специальными панелями, чтобы получалась импровизированная коробка, внутри которой было около десяти градусов тепла. Но это не мешало девочкам спать, они привыкли к такой температуре. Даже зимой они ходили босиком по снегу, в одних лишь только платьях, и каждое утро купались в полынье вместе с Мадам.
За время их пребывания в пансионате девочки так сдружились, что не мыслили жизни друг без друга. Неоднократно признаваясь друг другу в любви, они и в самом деле испытывали такие чувства. Да и несгибаемая Мадам прикипела к ним душой.
Наступила последняя ночь перед выпуском. Наутро все они простятся друг с другом и разъедутся по своим городам, быть представителями фирмы в этих городах и держать там филиалы агентства. Девчонки проводят ночь друг с другом, неистово любя, меняясь местами и позами. А даль - новая жизнь...