Обратно мы еле дошли. Навалили столько, что нанятый катер — казанка, с трудом переваливала через волны, пробиваясь к острову. Маша и Вика в две руки такого наготовили с собой, что я невольно растрогался. Вот, давно мне вот так. Да никто! Только мать может в самый последний момент сунуть баночку грибов в багаж, уже переваливший за все мыслимые и не мыслимые ограничения по весу. Оставлял их я в некотором смущении. Почему? События последней ночи тому причина.
Мы легли сразу. Вечер втянулся в наш дом, заполняя темнотой углы, простенки, потолки в комнатах, обступая кровать. Маша лежала, читала книжку, очередной какой-то пустой детектив, написанный рабами-писателями, и выпущенный под фамилией одной из известных писательниц. Виктория лежала в своей комнате, тоже что-то там читая или просматривая. Это было не важным. Важным было то, что мы все лежали и ждали. Я когда уснёт Виктория, Маша, когда та выключит свет, а Виктория ждала что-то от нас. После такого откровенного разговора, в котором мы расставили если не точки, то запятые в самых важных местах, мы все должны были что-то сделать. Но что? Развести «де труа»? Не знаю. Я не был готов. Да и Маша очень и очень волновалась. Ложась в кровать, она неожиданно для меня прильнула ко мне, зашептала на ухо, делясь своими волнениями. А если ей с Викой очень понравится? А если я западу на девчонку? А если жить вместе, то как нам быть со спаньём вместе? Очередь устанавливать? Признаюсь, таких вопросов передо мной не стояло. Но волнение Маши мне было понятно. Новый опыт привносил в жизнь и новые хлопоты, волнения.
Я затушил эти «если», начав задирать ей рубашку. Она фыркнула, покосилась на дверь, но стянула с себя рубашку, пустив мои руки к чуть потному лобку, своим сочным губкам. Прикосновение пальцев к ним ударило её по нервам. Она чуть спружинила ногами, подталкивая мою руку, тихо хихикнула, закусила губу. Я же, уловив сосок губами, надавил на грудь, возвращая это тело обратно в тепло перины. Она поддалась мне, но начала хулиганить — щекотать мошонку своими пальчиками, вызывая у меня желание, откинуть одеяло, закинуть её ноги мне на плечи и дать члену возможность сбросить всё накопленное во время бани, вечерних разговоров. Порой мне кажется, что член это аккумулятор, втягивающий в себя сексуальные чувства, перерабатывающий их в конкретный объём спермы, который ты непременно должен использовать в этот день. Или в ближайшее время — два — три дня. Иначе болезненное состояние, угрюмость и, вообще, жизни нет. Поэтому, я зашептал ей на ухо о том, что сегодня наша последняя ночь перед долгой разлукой и мне хотелось не только ручных ласк. Она усмехнулась, стукнула по лбу, но ответила долгим поцелуем. После чего белой тенью пройдясь к стеллажу с книгами в общей комнате, взяла книгу, которую и читала сейчас. Но я чувствовал, как она хочет. Пальцы мои ныряли и ныряли между её ног, в промежуток, приоткрытый ею специально для меня. Она же делала вид, что читает.
Не знаю, может это было игрой, но периодически она сжимала ногами мои ноги, придавливала пальцы, сжимая губки. А потом вновь отпускала. Но в какой-то момент она повернулась, и я понял, что она на грани оргазма. Такие глаза у неё были каждый раз, когда волна уже зародившись, накатывала издалека, предупреждая всё тело о своём приближении. А эти сжимания, просто доступный способ оттянуть эту волну. «Сделай, только тихо! Не хочу привлекать внимание Вики». Она впилась губами в меня, отпрянула, повернулась спиной, оттопыривая зад. Дрожащими руками, направляя член в пылающую от желания пиздёнку, она кусала губы. Не закричать бы. Нам потребовалось минут пять молчаливой борьбы под одеялом, сдерживаемых эмоций, дрожи напряжённых мускулов. В критический момент она впилась зубами в мою ладонь, заглушая рвущийся наружу стон. Укус был тем самым ключиком, которым открывают ворота в райский сад, под названием оргазм. Я заткнул рот подушкой.
Когда говорят, что во время секса подавление проявлений эмоций сдерживает партнёров, снижает накал страстей, я не могу согласиться. Нам, в этой кровати, в этих сумерках, необычность вот такой ситуации, подавление стихии чувств, придало особую пикантность нашей близости. Я кончил так мощно тугой струёй, что даже почувствовал, как сперма мечется там, в тесноте, омывая мой член. Маша же замерла, недвижимая, явно стараясь восстановить дыхание. В тишине дома, нарушаемом только нашим прерывистым дыханием, лаем соседских собак, скрипом бродящего по дому невидимого мифического домового, которому Маша каждый вечер кладёт краюшку хлеба, наливает молоко, слышен был всхлип. Мы приподнялись на локте, прислушались. Так и есть, из комнаты Виктории. Маша посмотрела на меня, откинула одеяло, запуская холодный воздух внутрь горящей от нашей любви постели.
— Плачет. — Она села, прислушалась. Всхлипы были слышнее. — Пойду, успокою.
— Я с тобой? — Окинув меня взглядом, Маша отрицательно покачала головой.
— Не в таком виде. И не сейчас. — Она схватила комок рубашки, подоткнутой под подушку. — Ты сиди. Это женский разговор.
— Да? — По правде, идти мне туда не хотелось.
— Да. — Она натянула рубашку, потом стянула. — Лежи. — И пошла туда, маня за собой голым телом. Интересно, а Виктория там тоже голая? От одной картинки, которую тут же услужливо нарисовало моё воображение, уставший член зашевелился. Виденное мною в бане, сейчас, в темноте избы, причудливо трансформировалось в сильнейший катализатор, запустивший в мошонке бурление. Член стал набухать, призывая уважительно относиться к его запросам. Натянув трусы, хоть как-то прикрывший бухнущий член, я прокрался к ним. Вика уснула на груди у Маши, а та лежала и гладила её по голове, смотря в потолок. Увидев меня, она покачала головой, показал глазами, чтобы я шёл обратно. Засыпал я в одиночестве, даже немного ревнуя Вику, оттянувшей от меня женщину. А, может быть, это было зря? Под утро, в сером полумраке, под мой бок, с одной и другой стороны, прижались обе, обхватили руками и заснули, оставив меня, каким я был — ошалёлым ото сна, с победоносно торчавшим членом. Но мне нравилось это. И неуспокоенный член не был мне укором. Вот у кого под боком, под одним и другим, спят две красавицы? Гарем из двух женщин, но наполовину. Одна из них женщина, которую я, а другая, которая мою. Вот и пойми в таком винегрете кто с кем и как? Уже садясь в лодку, я бросил последний взгляд на них, стоящих под одним плащом и сердце моё дрогнуло. Они провожали меня взглядами голодных женщин, истосковавшихся по ласке. Что же будет через два месяца, когда я приеду за Машей? Не получу ли пинка под зад? Но с другой стороны, даже если и получу, то мир разве сошёлся на этой женщине, пусть и сладкой до потери пульса, и девочке подростке, предпочитающий лесбийскую любовь мужскому вниманию? Нет! Просто цепочка событий растянется ещё дальше.
***
По реке пошла шуга — смесь льдинок, не схватившихся в большие куски, обваленные снеговыми шапками. Мы занимались наведением порядка на острове, совершенно оторванные от большой земли, маячившей напротив берегами. Я учился всему — от того как правильно заточить лезвие топора до постановки квашни под пирожки. Меня это оттягивало от внешнего мира, где события летели как ласточки — быстро, еле уловимо, а главное, хрен поймёшь, зачем они туда летят!? Партнёр пошёл на все мои условия, и теперь у меня часть в бизнесе увеличилась, а вместе с ней увеличилась и головная боль. На рынке творилось что-то чёрт знает что! В какой-то момент я не выдержал, схватил лодку.
На самом деле ситуация была ещё хуже, чем говорили мне по телефону. Я прямо чувствовал, как валится построенная мною башня. А может быть это к лучшему? Но тогда что делать? Именно в этот момент я вновь встретил Татьяну. Шёл по магазину, весь в своих мыслях, крайне неприятных, тяжёлых, а она навстречу с тележкой. Улыбающаяся, какая-то солнечная. Увидев меня, она даже подпрыгнула на месте или мне показалось. Но радость была не поддельной. Оттащив тележку в сторону, она вывалила на меня
Видео
Рассказы