Обнаженная с нимбом

—... Я посоветовалась с папой, и он сказал: «Не делай первый шаг. Будь, что будет, только не лезь на рожон. Он, видно, человек хороший, только будь осторожна, ладно?» Я послушалась и терпела. Но очень скоро стало невмоготу. Я такое представляла себе!..

(«И она тоже?!... «)

—... Терпела-терпела — и не утерпела. И вот — соблазнила вас, своего любимого педагога...

— Постой. Как это «соблазнила»? Разве не я тебя...

— Ну я же напросилась позировать? Значит, соблазнила, — сказала Карина с видом ребенка, сознающего всю тяжесть кражи варенья.

Виктор Евгеньич заморгал. Затем повалил ее на себя и сжал до хруста, говоря — Чудо ты мое расчудесное...

Карина благодарно сопела и целовала его в глаза.

— Лизуха ты! А признайся: давно девственность потеряла?

— Ой... Ну вы такое спрашиваете... Давно. В школьном лагере на море. Был там такой мальчик Женя...

— Мальчик Женя? Значит, мальчик Женя? — Виктор Евгеньич грозно повторял про мальчика Женю, целуя Карину в нос, в губы и в глаза.

Мало-помалу они снова начали ласкаться; Карина сползла с него, а он целовал ей затылок, зарываясь носом в корни волос, потом спустился ниже, на бархатную спинку, которую она гнула, как кошечка...

Внезапно он отпрянул прочь.

— Что? — обернулась Карина, спиной ощутив напряжение.

Но он уже улыбался:

— Ничего. Ничего. Просто закружилась голова.

— Вы... все хорошо? — Карина взяла его за руку.

— Да-да, не волнуйся... А знаешь, Карин...

— Да?

Он помолчал.

— А ведь позирование — это была не просто уловка для... для... Я в самом деле очень хочу тебя рисовать.

— Да? — Она заулыбалась до ушей.

— Конечно. Поэтому, моя модель, давай-ка отрабатывать приятное утро... За работу!

— За работу! — голая Карина вскочила, тряхнув грудью, и отдала ему честь. — Будем вместе делать каринокартину!

... На сей раз дело спорилось, да так, что Виктор Евгеньич азартно ухмылялся и думал — «а жаль, что новая каринокартина уже не засветится так, как та. В ней и тонкости побольше будет, и колорит приятней, а не одно только голое либидо...»

— Прости, не провожу тебя, — говорил он ей в дверях. — Курсовых, как говна. Буду сидеть до утра... Хотя — вру. Провожу. Провожу до метро. Идет?