Ну и ну!

- Очень, - ответила она, вытирая полотенцем бёдра.

Она повернулась ко мне спиной и исполнила ламбаду. Всё-таки она была хороша! Я издал невнятный возглас любви, нежности и прошёл к холодильнику. Достал и разогрел на сковороде котлеты, залил их яичницей. Когда Лиза вернулась на столе уже стояли огурцы, помидоры,котлеты с яйцом, хлеб. Я налил в стаканы домашнего тёщиного вина.

- За тебя, - сказал я, - чудо дивное и прелесть небесную.

Мы выпили и стали есть.

- Тебе вправду было хорошо? - спросил я, не веря до конца, что мне удалось пробудить в ней чувственность.

- Не поверишь: так - никогда. Мальчишки - фуфло.

Она тщательно вытерла хлебом тарелку и, прожёвывая его, сказала твёрдо, прямо глядя мне в лицо.

- Сейчас пойду и заявлю, что ты меня изнасиловал. Козёл.

Что-то такое я и ожидал втайне даже о самого себя. Это ведь я, старый селадон, ощущал взрыв Вселенной и эстетическое наслаждение её молодостью. А она хоть и испытала со мной свой первый оргазм, но по сути была и осталась вульгарной, дурной, развращённой девчонкой. Мне стало жалко себя - не её! Она уже отдавалась своим мальчишкам до меня. Мир рухнул, придавив меня своими обломками.

- Гад, - сказала она равнодушно. - Сволочь.

Ладно. Я хоть и селадон, но старый, то есть опытный. И убью сейчас двух зайцев. Я знаю, почему она не уходит и чего ждёт.

- Подожди секунду, солнышко, - грустно сказал я, - сейчас вернусь.

И я вернулся. С камерой в руках. Я включил воспроизведение и развернул экран в её сторону.

- Смотри.

На маленьком экранчике она сама вошла в комнату в одних трусиках, сама сорвала с себя футболку, сама расстегнула мне брюки и стянула их вместе с трусами. Я, конечно, на экране выглядел далеко не Апполоном, но, несмотря на это, она сама стала делать мне минет, присев у моих колен на корточки (хороша, чертовка, вопреки всей её вульгарности, просто чудо какое-то!). Я её пальцем не тронул: стоял, оперевшись руками о стол за своей спиной.

- Ты думаешь, тебе поверят после этого? Кто, скажи, кого изнасиловал?

С её лица слетело хищное выражение, и она снова превратилась в маленькую нежную девочку. Растерянную, обиженную, и от этого ещё более желанную. Первый заяц был убит.

Лиза встала. Я выключил камеру и взял её за руки.

- Я хочу встречаться с тобой, милая моя, хорошая моя девочка, - она вскинула на меня свои ресницы. - Устрой своим мальчишкам каникулы. Только я и никто больше. Тебе было хорошо со мной? - Она кивнула. - Тебе будет хорошо со мной. Будем считать, что мы заключили договор.

- Какой договор? - не поняла Лиза.

Я засмеялся и провёл пальцем по её губам.

- Это стоит пять долларов.

Мой палец просчитал её позвонки на спине и опустился к чудной попке.

- Это десять.

Палец забрался под бахрому шортиков, проскользнул по внешней стороне бедра к губкам, получившим сегодня своё первое удовольствие, но так и оставшимися нетронутыми.