На краю обрыва

Парень целиком и полностью игнорировал слова и предупреждения мужчины, двигаясь в одном ритме и имитируя половой акт. Он тёрся ягодицами о напряжённую плоть гостя, заставляя её скользить между двух полушарий, ненадолго задерживаясь около тесно сжатого анального отверстия. Все повадки юноши говорили о немалом стаже в качестве городской шлюхи, но что-то непонятное не давало укрепиться в этом мнении окончательно

Блондин нетерпеливо царапал спину Тома ногтями, откидывал голову назад, заставляя светлые пряди стелиться по спине, и исступлённо кусал губы, всем своим видом демонстрируя желание в этот раз оставить решающие действия за брюнетом.

Лингренд прикрыл глаза, сходя с ума от нестерпимого желания и, в конце концов, покоряясь ему. Том с трудом протянул руку и ласково погладил парня по щеке.

— Что ты делаешь? Я же не железный, — прошептал он. — Такой красивый юноша, как ты, мог бы ублажать королей и быть богатым, а ты, глупыш, на прохожих кидаешься, — в серых глазах Лингренда промелькнуло сожаление и чувство вины. — Неправильно как-то это все. Не так...

Пальцы блондина неожиданно крепко сжались на широких плечах мужчины, и он замер, пристально глядя в тёмно-серые глаза. Бледно-розовые губы немного приоткрылись, словно незнакомец собирался что-то сказать, но передумал, да так и остался с этим нелепым выражением на лице. Пальцы Тома прошлись по губам юноши, но сейчас горе-путешественник испытывал к хозяину сторожки не столько вожделение, сколько жалость.

— Не стоит растрачиваться на кого попало. Слезь с меня, а я не трону, обещаю. Если хочешь, пошли со мной в город, найдем тебе дом, дело по душе, невесту неплохую. А то что ж ты, словно проклятый, тут один обитаешь.

На лице мальчика (это существо со светлыми волосами и по-детски наивными глазами вряд ли сейчас можно было назвать по-другому) отразилось удивление и почти страх. Он нерешительно дёрнулся, словно собираясь подняться и уйти, но потом пресёк это движение и твёрдо покачал головой. (Порно рассказы на любой вкус) В холодных голубых глазах на несколько секунд промелькнуло что-то свойственное взгляду стариков, повидавших за свою жизнь слишком много. Такие перемены не могли принадлежать простому восемнадцатилетнему пареньку, коим он в первый раз предстал перед Томом.

Незнакомец сжал руки на плечах гостя крепче, ясно давая понять, что не будет отказываться от своих притязаний на его тело, и прижался ближе, словно боясь, что его оттолкнут.

— Ничего, — тяжело вздохнул Том, стараясь не думать о том, что его торчащая колом плоть так и просит насадить на нее юношу и что низ живота сводит болезненной судорогой, — если ты немой, так это не беда. Мой брат — хромой, и то жену нашел, двух детишек завел. И у тебя все будет, только...

Лингренд осторожно обнял юношу и провел ладонью по спине.

— Не надо делать того, о чем потом будешь жалеть.

Блондин утвердительно кивнул, соглашаясь с последними словами путника и не думая отстраняться. Тёплая ладонь прошлась по прохладной спине слишком болезненно, и юноша выгнулся в руках мужчины, облегчая проникновение и прижимаясь к напряжённой плоти ягодицами. И хотя член незнакомца по-прежнему был не возбуждён, в уверенности того продолжить не было ни капли сомнения.

Лингренд стиснул зубы и плюнул на бесполезные разговоры. «А может, это моя плата за ночлег?» — подумалось вскользь, и Том стал нежно целовать прохладную кожу юноши. Это было странно: ощущение такое, будто ты целуешь осенний ветерок, что заблудился в начале зимы. Ласковым Лингренд умел быть, да и приходилось не раз, но вот сейчас он превзошел сам себя. Он нежил спину юноши руками, не скупился на поцелуи, шептал, что тот красивый, но сумасшедший.

Если юноша и привык отдаваться первому встречному, то о ласке и нежных прикосновениях знал слишком мало, а то и вовсе ничего. Он то замирал в руках мужчины, то начинал уворачиваться от нежных прикосновений и поцелуев, и иногда — совсем редко — прижимался ближе, безмолвно прося ещё и ещё.

За окнами бушевал ураган: завывал, дергал ставни, злился на все, словно пытался добраться до двух соединившихся воедино мужчин, заставить их не стонать, замолчать навечно, разомкнуть тесные, жаркие объятия. Но дом был будто заколдован, и даже треснутые стекла не поддавались упрямым порывам непогоды.

Обычное совокупление к концу приняло все очертания любви: нежность Лингренда и податливость незнакомца дополнили друг друга и завершили начатое на одном мгновении блаженства, ставя, наконец, точку в истории грехов и желаний.

Отдышавшись с горем пополам, Том оперся спиной о стену и, прижимая к себе юношу, сказал:

— А знаешь, мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Странный ты все-таки, малыш. Даже не вспотел, а меня вот заездил уже, — Лингренд ласково поцеловал любовника в висок. — Жаль, что я не знаю твоего имени.

Юноша неподвижно сидел в объятиях мужчины, спрятав лицо на его плече и почти не дыша. Неожиданно ласковый, как и всё только что произошедшее, поцелуй в висок заставил его очнуться и несколько отстраниться от любовника. Блондин медленно опустил глаза и внимательно посмотрел на обнажённый живот брюнета. С нескрываемым удивлением проведя пальцами по горячей коже, он собрал с него свою семенную жидкость и вопросительно поднял глаза на Тома.

— Ты что, никогда раньше не кончал? — по-доброму усмехнулся Лингренд. — Я, конечно, не образцовый любовник, но если уж получать удовольствие, то вместе, правильно? Лицо у тебя такое, будто и правда кончил впервые в жизни.

Юноша моргнул и, как бы очнувшись, быстро слез с колен Тома, в спешке стал натягивать на себя одежду. Кое-как застегнув брюки и накинув на плечи рубашку, он распахнул дверь и выскочил на улицу, словно за ним гнались черти. На улице свистел ветер, сверкали молнии, но незнакомец не обращал на них никакого внимания и почти бежал к обрыву, спотыкаясь о невидимые в темноте камни, снова поднимаясь и продолжая своё бегство.

— Постой! Что я не так сказал? — вопрошал Том, кое-как поднимаясь на ноги и торопливо прихрамывая. — Ты же погибнешь там! Эй!

Но звать было бесполезно. Нерешительно постояв в проеме дверей пару минут, Лингренд громко чертыхнулся и, прикрывая от соленого ветра лицо ладонью, пошел в темноту.

— Малы-ы-ш! Где ты? Вернись!

В предрассветных сумерках у края обрыва Том вдруг разглядел смутное пятно белой рубашки и, насколько хватало сил, направился туда. Нога нещадно болела, и приходилось придерживать ее за бедро. Лингренд всего лишь моргнул, а юноша исчез — как и не бывало. Испугавшись, что мальчишка сиганул вниз с высоченного обрыва, Том рванул вперед — и сам едва не сорвался в бушующую бездну вод. Дрожа от холода, он вглядывался в черные волны, но не видел ни единого светлого пятнышка.