Моя любимая ненависть (И немножко «Запертые вместе»)

Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Ненавижу до жути, до хруста в зубах, до ломоты в пальцах. Сначала я его возненавидела за то, что встречаясь со мной он параллельно соблазнил мою младшую любимую сестру. Потом ненавидела за то, как он с ней обращался — чуть высокомерно, снисходительно, как с низшим существом. Ненавидела за то, что сделал ей ребенка, за то, что женился на ней, но не полюбил. Да, Юля излишне импульсивна, излишне эмоциональна и открыта, но разве этим можно оправдать его жестокость по отношению к ней. Ведь именно из-за его невнимательности и грубости она потеряла ребенка, которого так хотела и мечтала родить. Из-за его чёрствости и измен, начала принимать наркотики. А он жестоко и так цинично выкинул ее из своей жизни, как использованный бракованной товар. Мою красивую и ласковую голубоглазку. Ненавидела за то, что постоянно смотрел на меня в день своей свадьбы, за то как смотрел — горячо, призывно, словно это я его невеста, а не моя сестра. Бизнесмен хренов. Ненавидела его за шикарный БМВ, за деньги, за уверенность и высокомерие. Каждый раз, когда я его видела, мне хотелось выцарапать эти лживые глаза, разбить в кровь эти лживые губы, говорившие мне когда-то о любви и совратившие мою сестренку. И то, что сейчас мне приходится идти и просить у него помощи, просить денег, ведь все что было у нас с родителями мы потратили пытаясь вылечить Юлю, все это только увеличивало мою ненависть. Она вибрирует внутри меня, сидит постоянной, саднящей болью, занозой, разъедает изнутри ржавчиной. Я понимаю, мне надо быть смиренной, мне надо быть спокойной, зажать в стальные тиски чувства бушующие внутри. Нельзя показать ему свою боль, нельзя показать свою слабость.

К Саше обратилась моя мама, она и должна была идти на встречу, поскольку я не желала даже слышать этого имени. Но он у нас король и сам выбирает время и посла. Господи, только бы справиться со своими эмоциями, только бы не наброситься на него с кулаками прямо с порога, не наговорить ему грубостей.

В его офисе уже все разошлись. Наверное, охранника предупредили о моем приходе, он даже ничего не стал спрашивать, просто сказал куда пройти. Что ж я так разволновалась? Руки дрожат, сердце стучит как ненормальное. Мне надо быть спокойной, мне надо быть выше всего этого, никаких эмоций, этот низкий человек не может и не должен вызывать во мне никаких эмоций. Даже моей ненависти он не достоин, он просто грязь, грязь с которой мне пришлось столкнуться. Стучусь. Его голос, ответивший «да», вызвал новую волну паники. Считаю до пяти, вхожу. На него взглянула лишь мельком, лишь раз, но и этого мгновения хватило для того чтобы перекрыть воздух в легких, чтобы почувствовать привычный жар от его наглого раздевающего взгляда. До чего ж красив подлец, и кажется таким интеллигентным и воспитанным, в этом своем костюме и очках с золотой оправой. Мне вспомнилась Юля в ломке, человека в такие минуты в ней трудно найти — животное, больное злобное животное. Сжимаю зубы.

— Здравствуй, Танюша. Рад тебя видеть. Прекрасно выглядишь, впрочем, как и всегда.

Не выдержала, еще раз взглянула. Он что издевается? К чему эти комплименты?

— Александр Николаевич, давайте перейдем сразу к делу? Мама сказала, что вы готовы помочь.

— Саша, — перебивает он меня,

— Зови меня просто Саша.

Не могу я тебя так называть, не могу и не буду. Сашей я называла другого человека, человека которого любила без памяти, самого достойного, с которым мне посчастливилось познакомиться. «Саша, Сашенька — как же мне хорошо» — шептала я в ту единственную ночь, что у нас была, «Саша, Сашенька — как же я счастлива», «Саша, Сашенька — ты самый лучший» Это была не я, это был не он, это было не с нами. Это были другие люди, мне просто приснился прекрасный сон. А утром, когда я проснулась, узнала, что этот «самый лучший» Сашенька, сделал ребенка моей сестре, соблазнив восемнадцатилетнюю девочку.

— Александр Николаевич, мне сказали вы готовы помочь нам с Юленькой. Мы нашли очень хорошую клинику, там очень высокие показатели выздоровления. Смотрю куда угодно, только не на него. Мне понравился мой тон, достаточно холодный и деловой. Удалось справиться с волнением и эмоции не проскользнули в слова.

— Саша, зови меня Саша, черт возьми, — он бесится, он повышает голос? Ему больно?! Моя маленькая победа. Нет, не дождешься. Ори сколько хочешь, бушуй, я никогда не назову тебя больше — Сашей. Никогда. Смотрю куда-то поверх его плеча на большое фото города в черно белых тонах. Странное дело это бешенство придает мне спокойствие. А может это просто желание мучить. Желание сделать ему больно, в ответ на ту боль, которую он причинил мне, хотя бы такими маленькими незначительными уколами. Продолжаю в том же тоне:

— Александр Николаевич, Юленьке там помогут. Мы уже беседовали с врачом, он настроен весьма оптимистично. Говорит организм молодой, должен справиться.

— Упёртая! Какая ты упёртая! Если бы ты знала, как бесит в тебе эта упертость!

И хоть я вздрогнула, от его ора, но глаз от картины не отвела и продолжила так же холодно и деловито.

— Там очень хорошие психотерапевты. Как сказал врач, главная проблема Юли, в расшатанных из-за неудачного брака нервах, — не смогла удержаться от этого явного выпада в его сторону.

— Твоя Юлька конченный человек, потому, что в ней уже давно не осталось ничего человеческого.

Все-таки посмотрела на него, все-таки выбесил меня.

— Да, как ты смеешь — процедила я сквозь сжатые, от подступающей волны злобы, зубы.

— Я говорю правду, сегодня я буду говорить только правду.

— Тогда я тоже скажу тебе правду. Это ты — прежде всего ты, превратил ее в нечеловека.

— Конечно я, милая, конечно я, если так тебе легче принять действительность.

Его «милая», вызвало у меня новую волну ярости. А точнее тон, с которым это было произнесено, снисходительно, так словно он говорит с маленькой девочкой, девочкой которую сильно-сильно любят и не хотят обидеть. Нет, не дождется он моей злости, не дождется он моей ярости, ничего он от меня не дождется.

— Александр Николаевич, давайте закончим этот ни к чему не ведущий разговор. Если вы готовы нам помочь, и дать деньги на лечение вашей бывшей жены, — выделила голосом, — То думаю пора приступить к заверениям, что все понесённые вами расходы, я обязательно компенсирую. Про себя добавила «в кровь расшибусь, но компенсирую».

— Для неё я не дам и копейки. Но ты, Танюша, можешь просить сколько захочешь. Есть, правда, одно маленькое условие.

— Какое условие, в разговоре с мамой вы не упоминали о каких либо дополнительных условиях?