Марька

Однажды мы не пошли к вечернему костру. Нам хотелось побыть наедине.

Я только-только отвалился от Юли, рухнув на мятую подстилку, — как с улицы донесся душераздирающий вопль.

«Дикари» не стеснялись орать, выплескивая эмоции в море, — но такого вопля, как этот, я еще не слышал. Ни здесь, ни где угодно.

Кроме того, я, кажется, узнал голос

— Марька, — сказала Юля, поймав мой взгляд.

Мы вскочили и, не одеваясь, выбежали к костру.

Возле него лежала Марька. На животе у нее зияла рана, неправдоподобно-кровавая, как в кино. Глядя на нее, думалось о гриме и спецэффектах, а не о боли и смерти.

Я почувствовал, как сами собой подкашиваются ноги

Вокруг столпились «дикари». Рядом бегал Серый с мобилкой у уха, вызванивая «скорую».

— Они могут доехать только до «Дельфина», — сказал он. — Надо принести ее туда.

— Как? Как это произошло? — крикнул я.

— Ты не знаешь его, и не нужно тебе знать. Один из наших Влюбился в нее, ревновал, а вместо того, чтобы обхаживать, водку квасил. Вот и доквасился. А щас сбежал, ссука Чуваки, давайте клеенку сюда! Будем делать носилки.

Осторожно, как могли, мы перетащили воющую Марьку на клеенку и понесли ее к поселку — я, Серый, Юля и еще один «дикарь». Остальные шли за нами.

— Блядь, рану бы перевязать, так никто ж не умеет Навредим только — говорил Серый. — Быстрей можно, нет?..

Расстояние, которое обычно не ощущалось, сейчас было долгим, как путь на небо. У «Дельфина» — последней кафешки на набережной — уже стояла «скорая». Санитары с носилками бежали навстречу нам, смешно дрыгая ногами на песке.

В «скорой» не было места, и никого из нас не взяли. Я проводил ее взглядом, глянул на голую Юлю, потом на Серого

— Как ты думаешь, обойдется?

— Давай не будем об этом, ладно? — сказал Серый.

Как всегда, он казался абсолютно спокойным. Это спокойствие звучало хуже приговора, и Юля разревелась.

Никто не утешал ее.

Она прорыдала всю ночь у меня на груди. Я почти не спал. За полотном палатки грохотала буря, возникшая сразу, в один миг, будто нож, убивший Марьку, проколол дыру в хорошей погоде, и вся она вытекла туда.

Перед рассветом мы вышли на берег и молча сидели, слушая шторм.

— Давай уедем, — сказала Юля.

— Куда? А впрочем, давай, — ответил я.

Она была права: здесь все напоминало о ней.