Ранним промозглым утром высокий черный жеребец легко, словно играючи, нес своего, несколько обрюзгшего в последние годы, хозяина по бескрайним просторам Великой степи. Хан Касим далеко оторвался от небольшого вооруженного до зубов отряда телохранителей, и с наслаждением подставлял свое изуродованное длинным сабельным шрамом лицо рвущемуся навстречу холодному ветру. Еще затемно покинув полный юных наложниц шатер, он отправился на эту сумасшедшую прогулку, чтобы вновь, полной грудью, вдохнуть прелесть жизни. Недавно хану исполнилось пятьдесят. Почти вечность, учитывая тот путь, что избрал для себя когда-то младший сын вождя небольшого племени кочевников.
У старого Касима было две страсти целиком и полностью владевшие всем его существом: власть и юные девственницы; и обе он никак не мог окончательно утолить. Его мать, пленница, добытая в одном из набегов, отравила старого вождя, расчищая дорогу сыну, а он в ту же ночь перебил своих растерявшихся братьев, и племя, в страхе, признало его право власти. Несколько лет бесконечных войн с соседями безгранично расширили зону его влияния и впервые до отказа наполнили гарем наложницами. И вот, наконец, даже в удаленных от его кочевья местах стали с ужасом произносить имя хана Касима. Он стал знаменит. Его признали. Ему приклонялись, искали его расположения, перед ним пресмыкались. В дар могущественному правителю по Великой степи везли девочек со всех концов света. Побыв наедине со своим подарком, он становился благосклонен, и снисходительно принимал просящего … Его звал в походы сам хан Орды; и каждый встречный, от жалкого нищего до благородного мурзы, падал ниц перед копытами его коня, когда хан Касим во главе отряда верных нукеров гордо въезжал в золотой Сарай.
Минуло много лет. Позади остались тысячи заплаканных девушек и сотни тысяч поверженных противников. Его член, как и его сабля вдосталь напились крови. Ему было уже пятьдесят, а впереди ждали еще тысячи и тысячи девственниц, и бесконечно нарастающее число врагов. Даже своих сыновей, а их у хана было пятеро, он тоже сделал врагами и держал вдали от себя.
Только здесь, посреди безлюдной продуваемой ледяным ветром степи, ощущал хан себя в полной безопасности. Мог расслабиться и отвлечься. Великий хан тяжело болен, примчался недавно вестник из Сарая. Скоро снова будет война. И у него есть шанс. Большой шанс. Он уже отослал караван с подарками. Отправит и еще. Столица будет на его стороне.
Рассеченное еще в юные годы морщинистое лицо растянулось в довольной улыбке. Замедлив бешеный бег любимого жеребца, Касим выбросил из головы имена и должности купленных им родственников и приближенных хана и с наслаждением вспомнил то блаженство, которое подарила ему вчера новая бледнокожая наложница из северных земель. Она стыдливо пыталась прикрыть обнаженное стройное тело от жадного взора своего повелителя, когда он резким движением сорвал ее немудреную одежду. Хан позвал других девушек, из своих постоянных любимиц, и они привычно развели напряженные руки юной наложницы. Прищурившись, Касим внимательно оглядел хрупкую девичьи фигурку. Тонкие ручки-ножки, маленькая, едва оформившаяся грудь, плоский втянутый живот, неширокие бедра. Мужская сила неукротимо пробуждалась. Он обошел девушку сзади. Остановился взглядом на аккуратных округлых ягодицах. По щелчку пальцев любимицы хана опустили пленницу на колени, наклонили ее вперед. Чувствуя неукротимо нарастающее напряжение, повелитель разглядывал небольшие выпуклые губки, показавшиеся между плотно сжатых бедер невольницы. Снова щелчок пальцами – он готов. Из темноты шатра спешно приблизилась еще одна из наложниц, она аккуратно, но быстро распустила цветной пояс хана и освободила его от широких расшитых шаровар. Вырвавшийся на свободу поднявшийся член господина немедленно оказался во рту рабыни. В первый раз, девушка знала это по себе, бывает очень больно, поэтому мужское орудие должно быть хорошо смазано. Рот ее стремительно наполнялся слюной.
Не в силах обуздать свою похоть, Касим грубо оттолкнул склонившуюся рабыню, и резко приблизившись, с ходу вонзил свой блестящий, набрякший от желания ствол в подставленное незащищенное лоно жертвы. Бледнокожая невольница громко закричала от невыносимой боли и ужаса, но девушки, не давая ей вырваться, держали крепко. Быстро ворвавшись, перевозбужденный хан даже не ощутил лопнувшей под его натиском преграды, и это взбесило его. Нужно было подождать! Нужно было медленно! С досады он все глубже и глубже входил в извивающуюся под ним наложницу. Не обращая внимания на ее вопли, он убыстрял и убыстрял движения. Наконец, достигнув пика, мучитель остановился и позволил тесной девственной вагине девушки самой закончить работу. Жертва сопротивлялась, достовляя хану наивысшее из наслаждений. Глухо зарычав, он кончил.
Подскочившая тут же девушка, открыла рот, быстро приняла его измазанный семенем и кровью опадающий член. Ни одна капля, считал хан Касим, не должна упасть на нечистую землю. Его семя священно. В противном случае - рабыни будут наказаны.
Он еще раз с удовольствием оглядел раскрасневшиеся ягодицы жертвы, ее измазанную кровью промежность, белые капли на половых губах, выдавливаемые спадающейся непривычной вагиной, и махнул рукой ожидающим в нетерпении любимицам. Те, выполняя волю господина, немедленно бросились слизывать вытекающее из лона изнасилованной невольницы семя. Хан был доволен. Он было уже собирался отпустить несчастных наложниц, как неожиданно вспомнил о том, что так и не успел почувствовать разрыва девственной плевы жертвы.Касим вспылил. Его обманули! Рабыня не была непорочна! Купец подсунул ему шлюху! Прыгнув в сторону он схватил лежащую на ковре саблю. Лицо исказила гримаса ярости. Невольницы, завизжав, в ужасе бросились в стороны, закрываясь руками. Широко взмахнув саблей, хан одним ударом снес застывшей бледнокожей наложнице голову, и та покатилась по богатому цветному ковру, забрызгивая темные стены шатра яркими каплями. Обезглавленное тело, задергавшись, рухнуло. В воздухе тяжело повис запах свежей крови.
- С собаки-купца, - громко крикнул Касим, стоящим снаружи стражам, - сейчас же содрать кожу …
- Господин. Господин.
Хан нехотя отвлекся от приятных воспоминаний.
- Господин, смотрите туда, - за то время, что Касим провел в мире грез, нукеры успели догнать своего повелителя, и сейчас так же неспешно ехали рядом. Хан повернул голову в сторону, указываемую одним из телохранителей. На фоне красного марева поднимающегося из-за горизонта солнца тонкой струйкой взвивался в темное небо одинокий дымок. Предчувствуя новое развлечение, Касим решительно повернул своего коня.
Возле небольшого, еле курящегося костерка, едва заслышав приближающийся конский топот, вскочили на ноги две человеческие фигуры. Деваться им было некуда, и они настороженно застыли, ожидая пока всадники не окружат их. Вскоре, гарцующий на нетерпеливом жеребце, хан смог с холодным спокойствием разглядеть заночевавших в степи путников. Старшему было за тридцать, его лицо, лицо неверного, загорело до темно-коричневого цвета. Под носом красовались длинные смешные усы. Одет он был по-восточному, на левом боку висела узкая сабля. Несмотря на жалкий вид, хан, будучи опытным хищником, почувствовал исходящую от незнакомца силу. Он бы назвал старшего затаившимся пардусом. Второй путник был подростком. Из-под войлочной шапки испуганно сверкали большие карие глаза. Гладкое восточное лицо отражало нерешительность и слабоволие. Юноша был безоружен. Хан сравнил его с кроликом.
Пардус не простая добыча. Он умрет стоя. Кролика можно будет забрать с собой и зажарить. Хан, готовясь отдать приказ, медленно потянул из-за пояса длинную, свернутую в кольцо плеть. Нукеры радостно загалдели. Подняв руку, Касим замер, готовясь насладиться предсмертным ужасом своих жертв. Но Пардус оставался спокоен, и страх Кролика только разозлил хана. Он решительно сжал тонкие губы и дал отмашку. Верные воины не тронулись с места – в высоко поднятойруке Пардуса в рассветных лучах ярко сияла золотая пайцза – знак ордынского хана. Его пропуск.
Надо отдать должное, Касим быстро смог обуздать клокочущую внутри ярость. Великий хан недостаточно мертв, чтобы в открытую наплевать на его печать. Тем более учитывая ту игру, которую затеял в столичном Сарае владыка степи. Своим нукерам он не доверял.
Зарычав в бессилии, Касим, направил коня между застывшими в напряжении путниками. Пардус быстро опустил голову, встретившись с вызывающим взглядом хана. Уступил. Не сдался. Хан был просто взбешен. Кролик не успел отвести испуганных глаз, и Касим, выливая всю свою злобу, со всего размаху стеганул по нему узловатой плетью. Закричав от боли, юноша рухнул на землю, закрывая залитое кровью лицо руками. Ощущая непривычный вкус поражения, хан с яростью хлестнул коня, и, не оглядываясь, помчался в степь. Мгновенно развернувшиеся, напуганные воины тут же последовали за ним. Иван Галичин неподвижно стоял и настороженно смотрел вслед удаляющемуся столбу пыли. От степняков, научила его жизнь, можно ожидать любой хитрости. Когда всадники умчались достаточно далеко, он обратил внимание на раненого спутника. Тот со звучными рыданиями катался по земле. Подбитая мехом шапка давно отлетела в сторону и из-под нее высыпались длинные черные волосы. В таком виде, даже несмотря на мужскую одежду, обмануть кого-либо было бы уже невозможно.
Иван присел на корточки и силой раздвинул прижатые ладони девушки. На перепачканном кровью и слезами прекрасном лице ярко алел свежий вздувшийся шрам. Своей плетью, монгол рассек лоб, бровь и левую щеку жертвы. Глаз был на месте, но от этого, вздохнул Галичин, было нелегче. Он отошел от рыдающей спутницы и со злостью пнул валяющийся возле потухшего костра котелок. Полгода трудов пошли коту под хвост! Полгода!
Петр Лисица ждал его тогда, в самом начале снежной зимы, в своем укрепленном поместье под Тверью. Узнав, что Галичин в городе, его люди без труда отыскали Ивана и пригласили к своему хозяину. Пригласили так, что нельзя было отказаться.
Иван и раньше имел дела с Лисицей. Знал, что тот кормится с руки не одного, да даже и не двух князей. Ему доверяли, его слушали, его любили. Более умного мерзавца было просто не сыскать во всем мире…
- Я рад, что ты здесь, - начал Петр без обиняков, едва завидев Галичина, - У меня есть для тебя работа.
- Ты знаешь, от выгодного дела я никогда не отказываюсь, - осторожно заметил Иван в ответ.
- Не беспокойся, - осклабился Лисица, - оплата будет достойной.
- Ладно, говори, что надо, - если по совести, Галичин предпочел бы не иметь со своим собеседником никаких дел вообще. Но тот был вхож к сильным мира сего, и, кроме того, действительно хорошо платил.
- Надо немного. Всего-то съездить за товаром в Индию.
- Ого, а чего так не близко?
Видео
Рассказы