Как я впервые его попробовала

Моя подруга Наташка позвонила, когда мы не виделись уже года полтора. "Приходи, -- заныла в трубку, -- скучно мне, плохо". Я села в свой "Жигуль" и поехала.

Наташка оказалась на шестом месяце беременности! "Ничего себе, -- говорю. -- А где счастливый отец?"

"Ушел, сука, -- сказала Наташка. -- Бросил." А сама на меня смотрит долгим взглядом.

Мы с ней когда-то развлекались по-девчоночьи. Наташка тогда была стройненькая, пахла всегда чистотой. Я балдела, зарываясь ей лицом между ног, в золотистые заросли, раздвигая аккуратные влажные губки языком.

Теперь смотрю -- сидит баба с животом, пахнет от нее каким-то молоком кипяченым. Я вздохнула и говорю: "Не могу я с тобой баловаться. Ты вон какая стала. Не возбуждаешь меня. А даже наоборот".

Наташка на диван плюхнулась, халат задрала. Прямо кричит: "Попробуй хоть меня, а то я полгода уже без секса маюсь".

Я попробовала. Писька Наташкина разбухла, губищи торчат, как две опухоли. И запах...

"Не могу, -- говорю. -- Никак".

А она на меня все глядит. "Я, -- говорит сквозь зубы, -- тебя так не отпущу, что хочешь со мной делай. Хочу тебя. Дверь у меня заперта, ключа не найдешь. А тебя я свяжу, чтобы не рыпалась".

Вот такой поворотик. Набросилась она на меня со своим животом, из кармана халатика какую-то веревку достала. "Ты что, с ума сошла, -- спрашиваю, отбиваясь, -- дура ты, что ли". А она пыхтит и норовит мне руки заломать.

Юбка у мену помялась, блузка наружу выбилась. А накануне, перед тем, как к Наташке ехать, я плотно так пообедала. Съела мяса тарелку -- жить без него не могу, стаканом молока запила, которое тоже люблю, хоть и последствия после него: Вот эти последствия в процессе борьбы и зазвучали. Я, с Наташкой борясь, как перну! Она аж зарычала, но меня не отпускает. Навалилась всем телом и лежит. "Отпусти, -- кричу ей, -- а то дристану сейчас". Не отпускает. Я еле сдерживаюсь, халат ей рву, у нее титьки, по пять килограммов каждая наружу вывалились, а руками она успевает мне под юбку лезть -- знает, что я трусов не ношу.

Наконец собралась я с силами и выскользнула из-под нее. Быстренько ей на грудь вскарабкалась, спиной к ее голове, руки к дивану прижала. А она, дура, ноги вскинула, шею мою ими зажала и стала вниз пригибать. И старается лицом мне в промежность попасть.

Тут и случилось нечто. Я не удержалась и действительно ка-ак дристану! Уделала Наташку страшно. Все лицо у нее в мелких какашках, грудь тоже. Она на секунду обалдела, а потом набросилась на меня, как полоумная. С новой силой.

В общем, доборолись мы до того, что обе умаялись, в говне вымазались. Я -- тоже с головы до ног, и блузка, и юбка, и лицо, и волосы. Лежим на диване обосранные и тяжело дышим. И тут она поворачивается ко мне и молча начинает целовать. И отовсюду говно это слизывает.

Я тоже молчу. Приятно.

Облизала она все. Я говорю: "Что, вкусно, что ли?" Наташка кивает. "Не поверишь, -- говорит, -- но это кайф". Я попробовала ее облизать -- здорово! Возбуждает, как ничто другое. Слизываю собственное говно с ее личика, а между ног у меня в три ручья.

Наташка тем временем говорит как бы между прочим: "Если бы ты знала, какие у меня какашки стали. Совсем другие, чем обычно. Тоненькие такие, и молоком пахнут". Я говорю: "Покажи". Она присела прямо в комнате, изогнулась, как могла, попу раздвинула, чтобы мне лучше видно было. Из дырочки показалось -- и правда, тоненькая и нескончаемая. Все идет и идет. Я подошла, взяла ее какашку в руки. Она как бархатная, светло коричневая. Теплая. "Хочешь, попробую?" -- спрашиваю. Наташка аж постанывает от удовольствия: "Да".

На вкус, честное слово, как пирожное. Даже лучше. Вкус не приторный, а будто у хорошего сыра, с примесью как бы заплесневелости. Я сначала лизнула, а потом зажмурилась, и прямо в рот конец какашки положила. Между ног у меня ужек река струилась. Наташка между тем свое дело закончила и пристроилась у меня между ног -- сбылась ее мечта. Я какашку ем, а подруга клитор мне вылизывает. Я испачканной рукой себе между ног припечатала -- попробуй и ты свое произведение!

В общем, мы оторвались по полной. Я Наташку наконец тоже удовлетворила. Ее распухшие губы совсем иначе выглядели, говном намазанные.

Так мы и пристрастились к подобным развлечениям. Но дальше -- в другой раз.