Искупление вины

Основными причинами, страшного грехопадения инцеста, между матерью и сыном, являются пьянство и сокрытие измены. Как правило, все происходит, когда сын еще в подростковом возрасте, и для него в период полового созревания не имеет большого значения, кто будет его половым партнером. Так произошло со мной, мне было шестнадцать, и я был девственником, мечтавший, как и все мои сверстники ощутить выросшим и окрепшим мужским началом женскую плоть.

Моей матери было сорок три, она ни чем не отличалась телосложением от большинства своих сверстниц, не высокого роста, не толстая, но с немного выпирающим животиком, не слишком большими мягкими и обвисшими сиськами, широкой круглой задницей на полных ляжках слегка покрывшимися неровностями. Произошло это летом, когда мы с ней отдыхали на море в пансионате, и проживали в двух местном номере. Прелюдия была банальной, когда я вернулся в свой номер, немного раньше обычного из кафе, то застал свою голую и пьяную мать трахающейся с чужим дядькой. Естественно, их половой акт, остался не завершенным, к тому же мать испытала ужас и стыд, заставивший её не сразу наброситься на меня с объяснениями, как только в спешном порядке наш номер покинул её любовник, а расплакаться. Как ни странно тогда я больше испытывал сексуальное возбуждение, увидев воочию интимные отношения и обнаженное женское тело, рассмотрев все его прелести, чем жалость к матери или злость на неё за измену отцу. Не трудно догадаться какие аргументы и объяснения со стороны матери посыпались на меня, не произносящего ни слова, когда мы погасили свет и легли спать.

- Ты что думаешь, твой отец, сейчас мне не изменяет, оставшись дома один – всхлипывая, говорила мать со своей кровати, принимая мое безмолвие за обиду на неё, влекущую коренные изменения в её жизни – да он сейчас нашу соседку Людку, шлюху эту, трахает и в хвост и в гриву.

Как правило, с отцом у меня были лучше отношения, чем с матерью, когда в переходном возрасте начинает проявляться собственное мнение, однако все её попытки опорочить в моих газах отца, поставить его в один ряд с собой, не вызвали у меня не звука, ни согласия ни отрицания. По правде говоря, я ждал, когда она успокоится и заснет, чтобы уже насладиться в туалете, отложившейся в памяти впечатляющей картиной её обнаженного тела и интимных мест, гоняя рукой по окаменевшему члену.

- Ты еще не понимаешь, но все приезжают отдыхать на море в пансионаты, чтобы отдохнуть и от семейной жизни. Один раз, и то по пьянке, не имеет ни какого значения, я люблю твоего отца – говорила мать, с ужасом осознав, в каком свете предстанет она, после моего рассказа о её измене.

Это было пострашнее, чем, если бы её застал сам отец, людская молва, отношение к ней окружающих, после неминуемого обнародования, что она трахалась при собственном ребенке, подводило черту не только её семейной жизни, но и самой жизни добропорядочной женщины. Однако у нее еще оставался шанс, уговорить меня, оставить все как было раньше, используя клятвенные заверения и обещания.

Через полтора часа, не выдержав моего молчания, мать двинулась в мою сторону, соскользнув со своей кровати, а я непроизвольно отвернулся к стене при её приближении, только подчеркнул свою обиду на нее. Правда причина тому, была совсем другая, я не хотел, чтобы она обнаружила мой возбужденный член. Мать присела на край моей кровати и, дотронувшись до моего плеча, легонько потянула, давая понять, чтобы я повернулся к ней лицом, но такое в мои планы не входило, показывать ей свой взбунтовавшийся член, поэтому я дернул плечом, убедив её тем самым в своей обиде.

- Ну, прости меня сыночек – жалобно умоляла мать, обдавая мое лицо, горячим дыханием запахом спиртного смешанного с ароматом духов и нежно гладя меня по голове, обнаженным рукам и спине.

Её ласки и запахи только усугубляли мое положение, с которым я безрезультатно пытался бороться, начиная вспоминать таблицу умножения, и привели к тому, что по моему телу стала пробегать мелкая дрожь, и чем дольше и ласковее она гладила меня, тем заметнее сотрясалось мое тело.

- Отругай меня, побей меня. Только не молчи. – продолжала умолять мать, пытаясь меня разговорить и уже наваливаясь на меня, прижимаясь своими мягкими сиськами, которые я чувствовал своим обнаженным телом через тонкую ночную сорочку.

Еще полчаса мать пытала меня своим нежным мягким телом, уже забравшись ко мне на кровать с ногами и плотнее прижимаясь ко мне.

- Мам, поехали, завтра домой – наконец дрожащим не уверенным голосом произнес я, разрушив все до этого сказанные ею обещаний и заверений и даже саму надежду на спасение.

- Ну что ты? Мы же только приехали, всего четыре дня на море. У нас путевки на три недели – начиная снова всхлипывать проговорила она, настойчивее разворачивая меня к себе, чтобы я увидев её заплаканное лицо сжалился над ней и дал ей надежду на спасение.

Я больше не мог сопротивляться, настойчивому натиску матери, иначе бы это превратилось в борьбу, поэтому поддался её рукам, перевернулся на спину, сгорая от стыда, что скоро обнаружится то, что я так старался скрыть, свое сильное возбуждение, источником, которого была мать.

- Тебе не понравилось здесь? – успела произнести мать, прежде чем она обнаружила, вздымающийся мой член под трусами, который я безрезультатно попытался прикрыть рукой. Следующие, что я услышал от нее после непродолжительной паузы, было скорее похоже на её мысли вслух от осенившей догадки, поэтому интонация её голоса поменялась, и она уже шепотом и удивленно произнесла – Ты, так возбудился, увидев, как твою мамочку …? У тебя встал на меня?

Наверное, это и было начало изменений в наших с ней отношениях, её мысли вслух подчеркнули, что она лежит в одной кровати с возбужденным самцом, а не со своим наивным ребенком, к которому она пришла, чтобы он сжалился над её судьбой. Может быть, если бы она не заметила моего возбуждения, все могло пойти иначе, но мать хорошо знала, на что способен возбужденный мужчина и не только на умопомрачительные нежные ласки, но и неудовлетворенный на коварную безжалостную месть.

С одной стороны это облегчало её участь, совратить несовершеннолетнего сильно возбужденного юношу ей не составить большого труда, заручившись его молчанием, а с другой стороны возбужденным юношей был её сын, а это душевные муки. В тот момент действие алкоголя на мать, не дали ей полностью осознать, того на что она решилась. После нескольких минут заминки, рука матери потянулась к моему возбужденному члену, именно этот момент и стал ключевым. Не долгое мое смущенное сопротивление, и нежная рука матери завладела моим окаменевшим членом.

- Ну чего ты стесняешься, я видела и трогала у тебя его много раз, и даже целовала его, когда ты был совсем маленьким – ласково говорила мать, сглатывая подступавший ком к горлу, и не в силах скрыть своего удивления и восторга, добавила – каким он стал большим и мощным.

Мать выбрала совращение, возвращение к прежней жизни, поэтому уже через несколько минут она, проникнув в мои трусы, обхватив нежно пальцами основание члена, задвигала по нему рукой.

- Не сдерживай себя, освобождай свои яички, тебе станет легче – тихо шепча, просила она, явно подталкивая меня, чтобы я кончил ей в руку, надеясь на меньшее из зла.

Однако я еще не был готов к такому повороту в жизни в отношениях с матерью, поэтому мое смущение, стыд перебарывали возбуждение, были сильнее, чем желание ощутить приятные истомы блаженства.

- Я так не могу – продолжая лежать неподвижно, едва слышно прошептал я, и добавил дрожащим голосом, уточняя и отрицая свою причастность к онанизму – Что я онанист.

В наступившей довольно продолжительной паузе, мать, не прекращая нежно водить рукой по члену, глубоко задумалась, а затем, тяжело вздохнув, так же тихо прошептала.

- Иди закрой шторы

Она подала мне пример, отпустив мой член, и свесила с кровати ноги, пропуская меня. Я выполнил её просьбу, лунныйсвет уже не проникал в окно, погрузив комнату почти в непроглядный мрак. Возвращаясь к своей кровати, я терялся в догадках, что хочет мать от меня, так и, оставшись сидеть на моей кровати.