Глава 8. Тетрадь Димы

- Еще и ты? Зачем так много? Еще и Катя.

- Совсем немного. Можно, если немного?

Он стал притягивать меня к себе. Он прижал меня и уткнулся носом в мою шею.

- Наверно, нельзя, - ответила я, пытаясь оттолкнуть его руки.

- Это почему же?

- Потому что вы находитесь в среднем учебном заведении и не должны...

Его ладони легли на мои груди. Он слегка сжал их. Перестань, прошептала я, Не перестану, ответил он. Совершенно неожиданно его руки скользнули вниз, он погладил мой живот и вдруг стал поднимать кверху мое форменное платье. Боже, что ты делаешь, перестань! Но он уже не слушал, я тесно сжала ноги, его лапа уже была прямо на трусиках. У меня сперло дыхание. Я почувствовала, что его пальцы скользнули под резинку, нет, только не это, мы уже хорошо освоили эту ласку, я знаю, что перестаю контролировать себя. Я уперлась руками в стол, я уже его не отталкивала, почувствовала его палец, боже, хоть бы не упасть...

Я пыталась протестовать, когда он потянул книзу мои трусики, не надо, не надо. Сладкая любовная песня. И вдруг он отпустил меня, но лишь на минутку.

Нервно и лихорадочно он стал расстегивать брюки и через мгновение снова прижался сзади. Он даже не целует меня, подумала я. Горячим и твердым он пытался протолкнуться между моих бедер, раздвинь ножки, услышала я...

Но я услышала и другое. Кто-то колотил в дверь библиотеки. Стук, как спасение. Звук, как избавление. Я вырвалась из его объятий. Стучат, не слышишь, что ли?

Впервые я увидела его обнаженным. Большой, вертикально торчащий член, куст густых волос вокруг, все что я успела заметить. Ужасно. Неужели это можно принять в себя без боли и страданий? Да он разворотит там все.

Мишка поразительно быстро поддернул брюки и уже застегивал их. Одевайся, что же ты, прошептал он мне. Иди, открывай, ответила я. И он ушел. Я моментально привела в порядок свою одежду. Щеки мои пылали. Я подошла к книжной полке, схватила первую попавшуюся книжку и стала остервенело тереть ее тряпкой.

- Вы что, не слышите что ли? - завучка смотрела на меня строго и сердито.

- Совсем не слышно, Екатерина Федоровна, - пролепетала я.

- Звонок нужно поставить на дверь, - добавил Мишка.

- Хорошая идея, сходи к завхозу, скажи, что я велела поставить сюда звонок.

- Ладно, скажу.

- Сейчас иди и скажи.

Мишка ушел. Завучка уткнулась в какой-то талмуд, оказывается, она пришла с проверкой. Она долго хрюкала, выписывая себе в тетрадь какие-то бесценные цифры. Уже вернулся Мишка, пришел разбуженный им завхоз и с тихими матерками стал мостить на дверь замок, а она все бормотала и бормотала свои заклинания.

Мы с Мишкой перешли в дальний конец библиотеки, к ненавистной советской классике. Поняв, что завучка нас не может видеть, Мишка обнял меня, стал гладить, это были уже совсем другие ласки, я чуть не засмеялась, вспомнив, как в прошлом году одна моя одноклассница в ответ на предложение сходить в лес с мальчишками, сделала круглые глаза и зашипела, как можно идти в лес с мальчиками без педагога! Теперь педагог был с нами, в семи метрах от нас. Она наш ангел-хранитель, и все, что мы молча, стараясь не издавать ни звука, делаем под сенью этой благодати, все это словно одобрено ею, старой и строгой женщиной, нравы соблюдены, все пуговицы застегнуты, воротничок беленький, форма наглажена, в фартучке чистый платочек, он понадобится чуть позже, вот только платье немного смято спереди, вот только рука скользит по голым бедрам вверх-вниз, и касается так сладко и нежно, что впору застонать в голос, но мы молчим, и вот уже он находит мою ладонь и тянет к себе, и она послушно следует за его рукой, ах, вот оно что, под моими пальцами то чудо, что я уже видела сегодня, какое оно горячее и твердое, словно живое, ах, вот как надо, вверх, затем вниз, вот как, и я двигаю ладонь так, как он хочет, а он делает своими бесстыжими пальцами так, как я хочу, хочу, но боюсь признаться даже себе самой, меня словно лихорадит, словно электрический разряд, я сладко дрожу и продолжаю непроизвольно двигать своей ладонью так, как он показал и вдруг, о ужас, он дергается и моя ладонь наполняется густой, горячей жидкостью, боже, зачем так много, я раньше думала, что бывает совсем капелька, а тут столько, где мой платочек, теперь он нам нужен позарез, и мы возвращаемся в мир, который покинули, где наша надсмотрщица, где наш часовой, где наш глуховатый гений, она все также бубнит свои цифры, она так никогда и не узнает, что мы улетали от ее всевидящего ока, совсем не надолго, на короткую вечность, в далекую сказку, к Адаму и Еве, к ним, первым грешникам, к ним, нашим первым учителям, чтоб они благословили нас, их робких учеников.

Тетрадь Игоря

Конец сезона подошел незаметно. Закрытие лагеря было грустным. Как и в первые дни пошел дождь. Только теперь он был холодный и мелкий. Осень на носу. Пионеры, отягощенные сумками и рюкзаками с сувенирами в виде камней, ракушек, и несчастных высушенных крабов, весело галдя, расселись по автобусам и уехали.

Лагерь осиротел в один час.

После истории с Тамарой у меня не было ничего такого, что заслуживало бы внимания. Правда, еще дважды я пас Зину и физрука, но это такая темная часть моей жизни, что я лучше расскажу о своих опасениях в другой раз.

Денег за свою работу я получил совсем немного. Оказывается, много проел. Зина получила побольше и была очень довольна. Пиши мне, сказала она и дала свой адрес. Я дал ей свой. Не напишет же.