Чистосердечное признание хрюшки

Открылась дверь

— Любимов, Гаранин, на вызов съездите а? Там на склад проникновение. На соседней улице. Бомжи, скорее всего. Я за вашей биксой присмотрю. Поговорю с ней, о том, о сем.

Они втроем рассмеялись, и вышли из кабинета. Я лежала на столе, постепенно успокаиваясь. Перестала плакать, дубинка переставала доставлять неудобства, даже наоборот. Я думала о том какая я шалава, даже в такой ситуации получаю удовольствие. Дверь была открыта, до меня доносились взрывы смеха и обрывки разговоров, раздались шаги. Перед моим лицом остановился кто-то в форме, он расстегнул штаны и вытащил член, маленький, сморщенный. Стал тыкать мне го в рот, но я мычала и отворачивалась. Тогда он зажал мне нос, и я слегка приоткрыла рот, чтобы вдохнуть, вместе с воздухом туда вошел член.

— Соси, сука, активнее соси.

И я сосала, чувствуя как под моими ласками член увеличивается, и становится все тверже и тверже. Как он резко двигается, как проваливается в глотку

— О, как хорошо, глубокая глотка давай, давай..

Он двигался сам, просто трахая мой рот, я закрыла глаза и старалась не думать, что меня заводит такое отношение. Что между ног становится влажно, не думать о том, что у меня болит шея, болит челюсть и саднит уже оттраханное сегодня горло. И я возбуждалась. Все сильнее. Я начала облизывать яйца языком, когда полицейский входил до самого конца. Я даже начала стонать. А полицейский менял темп, то быстро, то медленно, то вытаскивая член, давая мне вздохнуть, то замирал у меня в глотке, не двигаясь.

— Это ты ее так допрашиваешь?

— Любимов сказал, что она плохо работает языком, ничего не рассказывает, вот, учу говорить.

Член во мне даже не сбился с ритма, когда зашел следователь. И двигался-двигался пока мне в лицо не ударила струя. Сперма оказалась на моем лице, полицейский стряхнул последние капли мне в рот, убрал член, оправился и вышел, говоря, что урок закончен.

Следователь поставил стул так, чтобы видеть мое лицо, не знаю, что он хотел увидеть под слоем засыхающей спермы, но он смотрел не отрываясь, пока дверь опять не открылась и в кабинет не зашла женщина лет 50, очень жирная, в зеленом халате и платке.

— Какого хера? Какая сука наблевала в сортире? Там весь пол в этом дерьме! А это, прости Господи, что?

Следователь улыбнулся

— А это, уважаемая, Эмма Георгиевна, и есть та самая сука, наблевавшая в сортире, вернее дорожная блядь, курва, обдолбанная и бухая облевала там во все стороны. Наркоту в пизде перевозила. Вот устраиваем досмотр очка. Нужно его растянуть, чтобы эксперту было легче.

— Это значит я за этой шлендрой убиралась, а она тут лежит балдеет?

— Эмма Георгиевна, она еще и молчит. Вы как женщина, поговорите с ней, а я пойду кофейку попью, еще вся ночь впереди.

— Как же я с ней говорить то буду, если лица не вижу. Давайте мы ее немного подтащим, чтобы она стояла ногами то на полу,

Следователь расстегнул браслет с ножки стола, спустил мою руку сбоку и снова его захлопнул, то же самое со второй рукой, ступням было холодно, задница вместе с палкой внутри была отклячена в сторону, я стояла согнутая под углом 90 градусов, когда следователь вышел, уборщица не просто закрыла за ним дверь, она ее еще и заперла. Подошла к столу и начала мять мою задницу, своими большими руками, немного подвигала палкой, от чего я застонала

— Ты хрюшка что ль?

Сунула мне несколько пальцев во влагалище и похлюпав, сама подтвердила

— Хрюшка, сразу видно. Ну, тебе меня придется отблагодарить, за то, что я твою блевотину убирала, а то бы я могла и тебя заставить идти слизывать

Она стянула с себя рейтузы и трусы, осталась в одном халате, с трудом взгромоздилась на стол, почти уткнувшись своей промежностью мне в лицо.

— Слушай сюда, курва. Я очень не люблю дилеров. И Миронов тоже не любит. эротические рассказы И если ты не будешь делать то, что я говорю тебе сейчас, то я веду тебя в сортир, и ты там вылизываешь каждый унитаз. Ты все поняла? Не веришь? Хочешь проверить, или может лучше делом займешься?

От нее несло кислятиной и давно немытым телом, но я боялась, что угроза про унитазы окажется реальной им же нужно мое признание. И они могли пойти на, что угодно. На вкус было еще хуже, чем на запах. Кислый, противный вкус. Я лишь слегка касалась языком обвисших половых губ, как подкатывала тошнота

— Слышь, пизда тупая. Работай, и языком и губешками, а то я сейчас иду к Миронову, а ты идешь драить унитазы. хочешь?